– Он, – показала мама.
– Папа?!
– Ну вот, – спокойно сказал папа. – А ты думала, я ничего не умею?
Я промолчала и покраснела еще сильнее. Опять посмотрела вверх. Домик был высоко над землей, и, только отступив назад на несколько шагов, я увидела, что у него есть окно, дверь и крыша.
– Как в кино, – сказала я.
Папа рассмеялся.
– Здорово, да?
– Класс!
– Есть веревочная лестница, – сказал папа, – но она лежит внутри. Ее можно скинуть, если захочешь пустить к себе кого-то, кто плохо лазает по деревьям. Но ты-то умеешь, и я решил специальную лестницу не строить. Давай, попробуй подняться.
Я обошла дерево и не нашла, куда бы поставить ногу. Нижние ветки папа спилил. Попробуем так, подумала я. Обхватила ствол руками и тут же, подпрыгнув, – ногами. И повисла на высоте полметра от земли.
– А теперь что? – крикнула я.
– Теперь ногами, Нор.
Рассердившись, я соскользнула вниз. Я ему что, супергимнастка?
– Знаешь что, – сказал папа, – давай я тебе покажу.
Взял и залез на дерево.
– Твоя очередь, – сказал он, спустившись обратно вниз.
И все получилось само собой.
В центре домика стоял низкий деревянный стол. Мама поставила на него корзину, пропела «та-дам!» и сдернула с корзины большую полотняную салфетку.
– Завтрак, – объявила она, и все рассмеялись, потому что это и так было понятно.
Когда мы уже наелись, я вдруг услышала, что кто-то громко-громко зовет меня по имени. Это были Рози с Линдой.
– Где-е-е ты-ы-ы? – кричали они во все горло.
– Ищите са-а-ами!
Не прошло и полминуты, как я услышала их голоса под деревом.
Я с удивлением посмотрела на папу. Ничего не понимаю. Как они так быстро нас нашли?
Он подмигнул мне.
– Наверное, Эдоардо им рассказал, – сказал он.
– Эдоардо?
– Он мне помогал, – сказал папа. – Один бы я не справился. Пусть уж лучше домик будет прочный, чем он сразу развалится, когда вы заберетесь в него вдвоем, а тем более втроем.
А тем более с Линдой. Хорошо, что есть веревочная лестница, иначе Линде было бы не подняться. За последний год она еще больше растолстела. И с ней перестало быть так весело. Ей все время что-то не нравилось, и она стала еще больше потеть. Это от того, что она такая толстая, говорила мама, и Линда в этом не виновата. Это такая болезнь.
Нам с Рози было жаль Линду. И мы продолжали с ней дружить. Нельзя же перестать общаться с человеком только за то, что он растолстел, или за то, что потеет. А когда она начинала на все подряд жаловаться, мы просили ее помолчать. То же самое они говорили и мне, когда им казалось, что я зря жалуюсь. Так что вот так.
