Но не тут-то было.
До первого октября, пока постепенно убывала вода, ковчег оставался запечатанным. За это время некоторые виды из собранных на ковчеге перестали быть редкими. Но о них теперь никто не печалится, ибо даже не знает, что они когда-то существовали.
Единственными, кому путешествие понравилось, были кролики. Учитывая, что вошли они на ковчег вдвоем, а когда Плуг просверлил-таки в стенке дырочку, их количество вплотную приближалось к двадцати тысячам — понятно почему.
В общем, по прошествии сорока дней со дня окончания убывания воды, Плуг на несколько сантиметров смог приоткрыть окно ковчега. От воды дерево разбухло, раму повело, и окошко заклинило намертво. В эту щель ничего нельзя было рассмотреть, кроме узенькой полоски неба. Вопреки ожиданиям, поток воздуха не освежил ковчег, а напротив, принес запах тины и тухлых яиц. Назначив перископом ворона, Плуг выпихнул наружу отчаянно орущую и царапающуюся птицу.
Ворон не вернулся.
Ни на второй день, ни на третий, ни вообще.
Через неделю Плуг выпустил голубя. Покружив немного, тот с одуревшими, круглыми от страха глазами вернулся к ковчегу и стал молотить в лючок так сильно, будто переквалифицировался в дятла.
Пришлось впустить голубя назад. Будучи птицей, голубь не смог поведать, чего же он такого страшного узрел, но его «курлы-курлы», после этого, навсегда стали какими-то истеричными.
Еще через семь дней Плуг, решив больше не травмировать иных птиц, выпустил того же самого голубя. Голубь смотрел на человека печально и обреченно. Но сопротивляться не пытался. К вечеру голубь, как это ни странно, вернулся. Весь грязный, залепленный травинками, листочками и хвоинками. Один из листиков болтался у голубя на клюве, делая его похожим на ниндзя, решившего начать джихад.
Когда через неделю голубь немного оклемался и отъелся, Плуг в третий раз вытолкал его в щель. Непонятно, что именно Плуг хотел самому себе доказать, ведь ковчег не двигался уже довольно давно… Возможно, просто за что-то невзлюбил этого голубя. Но когда голубь не вернулся, Плуг сильно обрадовался.
В общем, так или иначе, а в половину двенадцатого ночи тридцать первого декабря года потопа плохо видящему и не очень хорошо соображающему носорогу показали, где именно находится дверь, ведущая наружу.
Носорог не совсем понял, чего именно от него хотят, но дверь отрыть помог. Случайно. И тут же чуть было не утонул в жидкой глубокой грязи, покрывающей землю от горизонта до горизонта. Недалеко высилась покрытая такой же грязью одинокая гора, которую Плуг почему-то принял за Арарат.
