– Да нет. Дел у нас достаточно. Послушайте… Девушка заплатила вам триста франков. Но она может вчинить вам иск за ущерб здоровью…
Дверь открылась. В комнату заглянул чернявый.
– Что-нибудь не так, Адель?
– Ерунда. Иск? Ущерб? Пусть только сунется – ее саму же и засудят! Она первая сядет, как пить дать, ведь ей придется признать, что она пошла на аборт. А что именно я его ей сделала – это еще доказать надо. Да где ей!
Чернявый что-то промямлил.
– Тихо, Роже, – цыкнула на него хозяйка. – Иди к себе.
– Так ведь Брюнье пришел.
– Ну и что? Скажи, пусть подождет. Ты же знаешь…
Чернявый кивнул и вышел. Вместе с ним из комнаты улетучился и явственный запах коньяка. Равич принюхался.
– А коньяк-то превосходный, – заметил он. – Тридцать лет выдержки. Если не все сорок. Есть же счастливцы, которым дозволено потреблять такой продукт даже днем.
Буше замерла и ошалело уставилась на Равича. Потом криво усмехнулась:
– И то правда. Хотите?
– Почему бы нет?
Несмотря на всю свою тучность, к двери она подлетела мгновенно и бесшумно.
– Роже!
Чернявый не замедлил объявиться.
– Опять дорогой коньяк лакал! Не ври! От тебя, вон, разит! Давай сюда бутылку! Нечего рассуждать, бутылку неси!
Роже покорно принес бутылку.
– Это я Брюнье угощал. А он один не хочет, вот меня и заставил.
Хозяйка не удостоила Роже ответом, захлопнув дверь у него перед носом. После чего достала из орехового комода фигуристую рюмку на витой ножке. Равич смотрел на рюмку с плохо скрываемым омерзением: на ней вдобавок была выгравирована еще и женская головка. Налив коньяк, Буше поставила рюмку перед ним на скатерть с павлинами.
– Судя по всему, месье, вы ведь человек разумный, – заметила она.
Такому противнику Равич не мог отказать в известном уважении. И вовсе она не из железа, как уверяла Люсьена, она из резины, что гораздо хуже. Железо можно проломить, а резину нет. И все ее возражения насчет судебного иска были сущей правдой.
– Операцию вы сделали неудачно, – сказал он. – Это привело к тяжелым последствиям. Разве этого не достаточно, чтобы вернуть деньги?
– Разве вы возвращаете деньги, если у вас пациент умирает после операции?
– Нет. Но мы иногда вообще не берем денег за операцию. Как, например, с Люсьены.
Буше подняла на него глаза.
– Так в чем тогда дело? Чего ей еще надо? Пусть радуется.
Равич поднял рюмку.
– Мадам, – сказал он, – мое почтение. Вас голыми руками не возьмешь.
Слониха медленно поставила бутылку на стол.
– Дорогой мой, многие пытались. Но вы, похоже, поразумнее других будете. Думаете, для меня это шуточки и сплошные барыши? Из этих трех сотен почти сотня сразу полиции уходит. Сами посудите: разве иначе мне бы дали работать? Вон за стенкой уже очередной дармоед сидит, денег дожидается. Тут только успевай подмасливать. Иначе никак. Но учтите: это я вам с глазу на глаз говорю, а вздумаете ссылаться – все буду отрицать, да и полиция дело замнет для ясности. Уж поверьте.
