Вначале отец был очень доволен своей новой работой. Но все чаще и чаще мы с братом слышали взволнованный разговор родителей, когда Джек заверял Нел, что скоро все образуется. Они действительно очень любили друг друга, но именно в Гейлсберге я заподозрил, что существует какой-то таинственный источник их конфликтов. Время от времени отец вдруг исчезал куда-то и не появлялся дома по нескольку дней, а когда он возвращался, мы с братом становились невольными свидетелями родительской перебранки, доносившейся до нас сквозь дверь спальни. Но стоило нам с Нилом появиться в их комнате в момент выяснения отношений, как они многозначительно переглядывались и переводили разговор на другую тему.
Случались и другие непонятные события в нашем домашнем хозяйстве: иногда, находясь в невеселом настроении, мама быстро собирала нас с братом и спроваживала на несколько дней к одной из своих сестер. Не могу сказать, чтобы эти неожиданные путешествия нас огорчали, хотя внезапность их и озадачивала.
Мы все еще жили в Гейлсберге, когда началась первая мировая война. Как и большинство моих сверстников, при первых же звуках марша «Мы идем…» я наполнялся гордостью и представлял себе американских пехотинцев, пересекающих Атлантику с благородной миссией — спасти наших европейских друзей. Бывало, что все жители города оставляли свои дела, сколь бы серьезны они ни были, и отправлялись на станцию: встретить и поприветствовать воинский эшелон, следующий через наш город. В вагонах было душно, и солдаты в мундирах цвета хаки распахивали окна, чтобы глотнуть свежего воздуха, а заодно и помахать рукой собравшимся на станции людям. Встречали солдат радостными пожеланиями и приветствиями. Как-то мама подняла меня на руки, сунув в кулачок цент, который я передал солдату, слабо пискнув: «Желаю удачи!» В другой раз устроили благотворительный концерт в школе. На концерт шли целыми семьями, а собранные средства передавали на военные нужды. Помню, как отец внезапно исчез из зала (как глава семьи, имеющий двух малолетних детей, он был освобожден от военной службы) и, к нашему великому изумлению, появился на сцене в костюме заклинателя змей: в парике и травяной юбке.
Едва я закончил свой первый школьный год, как мы вновь переехали. На этот раз в Монмаут, город неподалеку от Гейлсберга, со своим колледжем. Отец получил там место в центральном универсальном магазине. Никогда не забуду торжеств в центре Монмаута по поводу заключения перемирия. Улицы внезапно наполнились людьми, запылали костры; взрослые и дети гордо шествовали по городу, распевая песни и вздымая высоко в воздух горящие факелы. Мне было семь лет, но я чувствовал себя уже достаточно взрослым, чтобы разделить всеобщую радость. Как и все жители города, я верил, что мы выиграли войну, «которая положит конец всем войнам». Может быть, тогда я впервые задумался над тем, как много парней, которым мы приветственно махали платками, провожая на войну, не вернулись, полегли в чужих землях. Может быть, тогда же я стал на долгое время изоляционистом.
