– Клянусь честью, – ответил сквайр. Паж судорожно сглотнул.
Затем он повернулся ко мне.
– Жаль, что вы не могли привести с собой одну из своих женщин. Из нее свидетельница была бы лучше, потому что ей вряд ли суждено погибнуть в бою.
Паж стал бледным как полотно.
– Я могла бы, конечно. Но только в том случае, если вы не будете возражать, когда сплетни об этом облетят все башни замка в течение ближайшего получаса.
Порой мужчины, иногда даже те, которыми все восхищаются, бывают удивительно непрактичными. Я надеялась, что слуги Томаса не склонны к распространению сплетен или же так боятся своего господина, что в любом случае будут держать язык за зубами. У пажа, например, от испуга сама собой отвисла челюсть.
Томас протянул руку:
– Тогда да будет так.
– Да будет так, – повторила я.
Я положила руку на его ладонь, коснувшись пальцами его запястья; он сжал ее и заговорил:
– Таково мое желание. Сегодня я стану вашим мужем. Если вы хотите меня себе в мужья.
Когда я повторяла его слова, птицы вдруг заволновались, а хрупкий с виду кречет принялся энергично прихорашиваться, чистя свои перья.
– Таково мое желание. Сегодня я стану вашей женой. Если вы хотите меня себе в жены.
– Я обещаю вам свою любовь, свою верность и защиту моего тела, пока смерть не заберет меня.
– Я обещаю вам свою любовь, свою верность и выполнение своего долга вашей жены, пока смерть не заберет меня.
– Я становлюсь вашим мужем по своей собственной воле.
– Я становлюсь вашей женой без принуждения. Я хочу этого сама.
Высказывая свои намерения, мы стояли и смотрели друг другу в глаза. Не такой я представляла себе свою свадьбу. Не было ни церемонии, ни пышных одежд, ни торжественного празднования. Мой наряд не походил на платье невесты, а Томас был одет по-дорожному, в шерсть и кожу. Ни аромата ладана, ни пения хора, ни мерцающего пламени свечей. Это было не королевское бракосочетание, а просто обмен заявлениями между мужчиной и женщиной. Если хищные птицы и слышали наши клятвы, они были к ним равнодушны.
Было душно, и я снова чихнула. Не самое романтическое проявление чувств.
– Итак, дело сделано. – Отпустив мою руку, Томас кивком дал знак пажу и сквайру выйти, после чего мы с ним остались одни. – Теперь все законно и скреплено словом. Осталась консумация.
Времени на колебания уже не было.
– Где? – спросила я.
Томас плечом распахнул внутреннюю дверь, которая вела на половину сокольничего, где из обстановки были табурет, сундук, деревянный гвоздь в стене, чтобы повесить плащ, и жесткая койка.
