Лицо короля Эдуарда горело, а складки возле носа и вокруг рта как будто вдруг стали глубже – особенно когда Томас сравнил нашу свадьбу с его собственной.
– А вы что на это скажете? – Вопрос этот был задан мне очень тихо, но тем не менее в нем таилась великая опасность.
Наши с Томасом взгляды встретились. Ну же, сделай это. Скажи им. Давай же заявим о том, что по праву было нашим. Мы и так зашли очень далеко, и теперь не время отступать. Все это я понимала, но меня все равно трясло от того, что мы сейчас делали.
– Я подтверждаю его слова, милорд.
Король строго взглянул на меня:
– Так это правда, кузина?
– Да, милорд.
Он резко повернулся к моей матери, стоявшей белой, как чистый лист пергамента.
– Вы знали об этом?
Станет ли она все отрицать, решив переложить всю вину за сделанное полностью и безоговорочно на меня?
– Да, милорд. Я об этом знала.
– И промолчали. И ничего не сказали об этом мне! Вы заставили меня поверить в то, что свадьба с Уильямом Монтегю была честной! – Голос короля в конце фразы превратился в грозное рычание.
– Да, это так, сир. – Меня даже по-своему восхитило самообладание моей матери, хотя я заметила, как она судорожно сглотнула, перед тем как солгать. – Мой священник убедил меня, что тот брак не был настоящим. Что Джоанна по молодости была просто введена в заблуждение. Что ее принудили к этому помимо ее воли. А в том случае, если рыцарь силой заставил ее сделать это, – она метнула мстительный взгляд в сторону Томаса, – такую свадьбу правомерно будет просто игнорировать.
– Где сейчас ваш священник?
– Он умер, милорд.
– И вы решили просто ничего мне об этом не говорить!
Эдуард снова повернулся ко мне. В гневе он был ужасен. Рука Томаса спокойно и твердо сжимала мои пальцы, я чувствовала его полную поддержку, но я в ней не нуждалась. Я всегда знала, что такое может случиться. Вот оно и случилось. А теперь нам с Томасом предстояло отстоять свое право быть вместе.
– А вы, мадам, позволили выдать вас замуж дважды!
– Сир, мне просто не оставили выбора. Моя мать и мой дядя были очень настойчивы. Мне было запрещено с кем-либо говорить о моем браке с сэром Томасом. Это шло вразрез с моими желаниями, но я не смела ослушаться мать и дядю.
Как чисто звучал мой голос! С какой уверенностью! И как при этом трепетало мое сердце.
Короля это нисколько не убедило, и он обратил свой гнев на Томаса:
– Вы поставили меня в дурацкое положение, Холланд. Из самых лучших побуждений я отдал руку моей кузины сыну своего самого преданного друга. Вы не дали мне повода усомниться в том, что этого делать нельзя. И с этой ложью вы были рядом со мной все эти семь лет!
