– Я не собираюсь защищать Конфуция, – возразил Лю, – но в его учении не все плохо.
– Все плохо! все! – горячился Юн. – Если мы желаем спасти Китай, мы должны решительно отказаться от прошлого.
– Нельзя же начинать жизнь страны со дня собственного рождения.
– Можно! Слишком долго нами повелевали мертвые! Пора объявить бойкот кладбищам и выйти на широкую дорогу жизни! Какую пользу может извлечь из многочисленных энциклопедий невежества наше поколение?
– Ты начинен ненавистью… – задумчиво сказал Лю. – У тебя совсем не китайская душа.
– Неправда! – запротестовал Юн. – У меня самая настоящая китайская душа. Только моя душа не скована традициями. Она любит сегодняшний день, и ее глаза устремлены в будущее. Тысячи лет наши деды жгли жертвенную бумагу, устрашая хлопушками дракона, и тысячи лет жизнь стояла на месте. Теперь жизнь понеслась вперед, и люди поумнели: вместо того, чтобы тешиться хлопушками, они организовывают забастовки…
– Ты – неисправимый практик, Юн.
– А ты, Лю – неисправимый мечтатель! Ты думаешь, если у тебя доброе сердце, так ты можешь сидеть сложа руки, и жизнь сама переделается на новый лад?! Заблуждение! Каждый кусок жизни нужно завоевывать силой! Каждый ее волосок надо брать с бою. Только отчаянная борьба может возродить Китай!
– Хватит ли у нас сил?
– Хватит. Если бы ты побывал на фабриках, ты бы не задал этого вопроса. Время сгущается… Наш день по своему напряжению равен целому прошлому веку!
– Ты – энтузиаст.
– Я верю в организованную силу борьбы!
– Ты страдаешь излишней торопливостью.
– Кто не спешит, тот отстает от жизни.
– Хватит, сдаюсь. Давай, лучше я почитаю тебе «Стихи китайца». Я хочу перевести некоторые из них для нашего журнала.
– Нашел время! Город охвачен забастовками. Нам нужны воззвания, а не стихи!
– Ты сначала послушай, а потом говори, – обиделся Лю.
– Читай.
Две головы, лохматая и тщательно причесанная, склонились над книгой американского поэта.
– Друг мой, китаец Ван-Ли, –
начал с увлечением Лю, –
Был очень счастлив с американской девушкой.
Ли подарил ей две пары китайских чулок из чистого шелка
И с огорчением узнал, что она обменяла их
На три пары дешевых французских,
Чтобы, оставив себе две пары,
Отослать одну сестре-миссионерке в Китае.
Конфуций так не учил – не учтиво!
– Нужно быть американцем, чтобы тешиться подобной «китайской» фантазией, – насмешливо воскликнул Юн. – И эту чепуху ты хочешь напечатать в нашем журнале?
– Ты лишен всякого лирического чувства, Юн.
