Небо, истекающее голубой кровью, бледнело… Луна, шатаясь, уходила за облака. Рыбаки складывали сети. Вей возвращался домой и долго не мог уснуть, ворочаясь на цыновках.
Два раза в месяц в дни новолунья и полнолунья пышные церемонии привлекали в Цю-Фоу толпы верующих. Верующие приносили дары. Дары попадали в руки наследников Конфуция, привыкших существовать за счет доходной славы великого предка.
Не все многочисленное потомство шандуньского мудреца пользовалось щедрыми дарами. Княжеский титул и княжеская казна являлись привилегией единственной семьи. Остальные тридцать тысяч близких и дальних родственников должны были довольствоваться великой честью родства, устраивая свою жизнь на общих основаниях. Они разводили цветы, копались в земле, занимались рыбачеством и торговлей. Некоторые кочевали из одной провинции в другую. Эмигрировали, странствуя в поисках хлеба и счастья.
До тридцати лет существование Вея не выходило за пределы окружавшей священный город стены.
Он тщательно изучил классиков и постиг тайну изящной кисти. Он знал наизусть лучшие поэмы Ли Тай-Бо и почти все элегии Ду-Фу. И он совсем не знал жизни.
В двадцать пять лет его женили на тихой благонравной девушке, которая покорно томилась на своей половине пять лет и умерла, так и не изведав вкуса любовной ласки.
Смерть жены не произвела на Вея ни малейшего впечатления. Гораздо больше Вея интересовали карликовые рыбы, которых ему доставляли из Гонконга в больших сосудах из голубого фаянса, и тропические цветы редких пород.
Сведения о текущих событиях он черпал из «Альманаха богдыхана» и «Столичных новостей», переполненных инструкциями о перемене шляп, предписаниями о ремонте императорских гробниц, указами о причислении к лику святых какого-нибудь богатого филантропа или замечательного мандарина.
Заботливые родители подыскали ему вторую жену, но Вей не проявил к ней большего интереса, чем к первой. Он продолжал возиться с рыбами и цветами, с увлеченьем играя на лютне, полируя свой ум дружбой с классиками.
Тогда Вея отправили в столицу.
Поездка произвела в нем огромный переворот. Он словно проснулся. Узник, тридцать лет проведший в заточении, неожиданно получил свободу.
Сам путь в столицу в общем потоке паланкинов и пешеходов с остановками в гостиницах и монастырях, с неожиданными встречами и знакомствами, затопил Вея бурной, незнакомой радостью.
Он был счастлив, если дождь прерывал путешествие и в темных кельях горного монастыря собиралась за ужином случайная компания, затевавшая дружескую беседу, в которой незаметно проходили часы.
