— Да разве этот господин похож на голодающего? — смеясь, опросила Рахиль Биншток, зубной врач из Лондона, указав на советского туриста Бориса Циперштейна, жизнерадостного киевлянина, мужчину «выше средней упитанности». — Да и все они выглядят — слава богу!
Пожилой нью-йоркский гравер Шая Шейнкман также выразил свое удивление:
— Голыми их тоже никак назвать нельзя! У нас такие костюмы имеют далеко не все зажиточные люди!
— Их, наверное, специально приодела! — злобно возразил рабби.
В стране, которая создает искусственных спутников Земли, уверенные в своем завтрашнем дне, мы и представить себе не могли, что есть на свете люди, которые всерьез думают, будто советский человек сорок один год подряд голодает и не имеет возможности хорошо одеться. Но, видимо, эта «проблема» за границей довольно актуальна, так как не только рабби Раковский, но и некоторые израильские газеты в первые дни нашего пребывания в этой стране особо подчеркивали: «Все туристы хорошо одеты, прекрасно выглядят и держатся очень приветливо». Очевидно, отравленные пропагандистской пищей собственного приготовления, они были этим удивлены. Сами газетчики! Что уже говорить о читателях в Тель-Авиве и Хайфе, Иерусалиме и Назарете, которых буржуазная пресса систематически пичкала клеветой на Советский Союз!
Некоторые из них останавливали нас на улице и взволнованно говорили, что самый факт нашего приезда открыл им глаза, помог осознать свою ошибку:
— Вот какие вы! А нам о вас выдумывали черт знает что!
Нас очень радовало их прозренье. Это были простые и искренние люди, введенные в заблуждение «деятелями», похожими на знакомого нам «духовного судью и проповедника».
Почетное звание духовного судьи как будто бы обязывает к полной объективности при оценке событий и поступков. Однако рабби Раковский не считался с этим. Все его рассуждения были продиктованы одним — лютой ненавистью к Советскому Союзу.
Узнав о моей профессии, рабби перешел на литературные темы:
— Вы, наверное, знаете, что сейчас делает этот негодяй Эренбург?..
Я возмутился такой бранью в адрес известного писателя, которого любит и уважает советский народ.
— А у нас его ненавидят, — прошипел Раковский, — Эренбург не поддерживает государство Израиль, выступает против сионистского движения…
Я не выдержал:
— Если бы вы и ваши единомышленники нежно любили Илью Эренбурга, это было бы для него смертельной обидой!
Не обратив внимания на мою реплику, рабби продолжал кричать, буквально захлебываясь от ажиотажа:
