Это был знаменитый Бабий Яр, место, куда фашистские оккупанты согнали еврейское население Киева для чудовищного массового уничтожения.
Пуйманова долго молча бродила по этим извилистым тропинкам, с болью и гневом смотря на следы кровавого преступления современных каннибалов.
— Звери, какие звери! — тихо сказала она пересохшими от волнения губами. — Вот что такое расовая теория в действии!
Позже я прочитал Пуймановой стихи Павло Тычины — «Еврейскому народу», написанные поэтом в дни Отечественной войны. Писательница одобрительно покачивала головой в такт чтению, а последнюю строфу попросила повторить:
Народ еврейский! Нет, не утешать
тебя хочу. Горжусь твоею славой!
И в час, когда детей твоих опять
разит топор палаческий кровавый,
хочу я силу, силу воспевать —
твой дух бессмертный, вечный, величавый
[2].
— Да, не утешать, а бороться! — сказала Пуйманова в глубоком раздумье. — Человечество должно сделать все для того, чтобы расовая теория никогда больше не возродилась!
Я вспомнил эти слова известной чешской писательницы-гуманистки летом 1958 года, путешествуя по городам и селам Израиля, где меня застигла печальная весть о ее смерти…
* * *
Я не назову имени этой женщины, дабы это не навлекло на нее гнева израильских властей. Она и без того хлебнула тут немало горя. Пусть в моих заметках она зовется просто матерью.
Разыскивая своего сына, который в дни второй мировой войны убежал из варшавского гетто, она попала в Израиль. Не зная точного адреса, она всех расспрашивала о нем — о своем единственном, самом дорогом на свете.
Как-то, проходя по улице Тель-Авива, мать увидела молодого мужчину, который, раскинув руки, неподвижно лежал на асфальте. Кровь запеклась на его губах.
— Что с ним? Он жив? — встревоженно спросила она полицейского, спокойно стоявшего неподалеку.
Полицейский не удостоил ее ответом.
— Что с ним? — закричала она снова, схватив полицейского за рукав.
— Эпилептик! — неохотно пробормотал полицейский, брезгливо отстраняя ее руку и отступая в сторону.
Больной человек не был ее сыном, но рядом с ним не было другой матери, и она считала своим долгом помочь ему:
— Нужно немедленно отправить его в больницу!..
— Почему вы волнуетесь? — сказала ей проходившая мимо дамочка. — Разве не видите — это же черный еврей!
Мать с ужасом взглянула на нее. Не ослышалась ли она? Откуда ей было знать, что здесь, в еврейском государстве, население разделяется на чистых и нечистых, на «подлинных евреев» и людей второго сорта — выходцев из азиатских стран и Северной Африки.
