Чудо в пустыне | страница 10



Ладони лет вдавили грязные пальцы.
Беленою земной, как котенок опился,
И вот на столбе в пустолесьи устроил жилье,
И там молился пока не свалился:
«Да приидет царствие Твое».
У старого волка было голодно горло
И слюна горькая шевелилась, булькая.
Кора еловая спину натерла
И слеза к слезе прилипала сосулькою.
Но пустыми полями трепались дороги.
Но сладким дымом тошнило жилье,
И волк убежал, грыз свои ноги
И выл: «Да приидет царствие Твое».

Фабрика

Верть колес, осей, гармонизация аккорда.
Дуговой фонарь лунит у стены.
Я пришел из клеточек и созвездий города,
На мне кепка и сальные штаны.
Брошу в оси вопросы и росчерки.
Здесь каждый фойарь поразительно – желт.
Траурны на телегах ломовые возчики,
А оттуда не пускает железный болт.
Там спички в пачки, доски потрескивают,
Ремни мнутся на лясканьи колес,
И плачут котлы, пламенем поблескивая,
Плотными каплями нефтяных слез.
А вечером выйдут закопченные на берег
И, сплевывая в воду, закачаются домой,
А с той стороны созвездья двоюродных фабрик
Пробрильянтят волны золоторваной бахромой.

1917-му

М. В. и М. А. Дурновым и Вадиму Вострякову.

Маятник вздрогнул.
Часы заскрипели.
Шшш! Слушайте!
    Бьет раз.
Старый год запирает лабаз.
    Два.
У старого руки трясутся, болит голова.
    Три.
Со стен повалились мертвые календари.
    Четыре.
Нетерпеливые вина шипят в унисон в целом мире.
    Пять.
Старый в снег свалился – не встать.
    Шесть.
На коченелое тело сугробы скалятся влезть.
    Семь.
Вздрогнула темь.
    Восемь.
Стук в окно…. Кто такой? Спросим.
    Девять.
Впустим… он маленький, голый… снега на дворе ведь.
    Десять.
Слышите? Кто бы в прихожей сейчас мог босиком куралесить.
    Одиннадцать.
Шаги… Дрогнула ручка дверей… Секунда и двери раскинутся.
    Двенадцать.
    Готово
  С новым годом!
Вино под стеклом зазвенело,
    Взлетело
   Веселое слово
И новые календари.
    Двенадцать.
  Хотите, давайте смеяться,
  Хотя бы до самой зари!

Нахалы

Где идет перекличка фонарей-фонарей,
И горошины-солнечки целуют плиту тротуара,
Там за парою пара,
Там целуют нахалы закутанных в юбки зверей.
Иглятся решотки безлиственных парков,
Только вихрь фейверка вращает и – хлоп.
Слезы римских свечей каплют в бархатный гроб.
Вот где много нервически вкусных подарков.
Там целуют нахалы, смеясь.
Липнут губы и зубы мозаикой струнных артерий,
Золотистые, хохотно теплые звери
Разминают дорожки в блестящую грязь.
Там целуйте глазами, руками, зубами, нахалы,
Так чтоб окна стыдливо зажмурили веки портьер!
Зацелованы все. Бриллиантово черный карьер.