* * *
Необыкновенная должность: официант на самолете! Когда ему предложили эту работу, он улыбнулся и приподнял плечи. «А как же это… Смогу ли я? Ведь качает». – «Полети, попробуй!» Полетел. Большой самолет, много мест. Качает мало. Согласился. И вот он в клетушке, в самом конце фюзеляжа приготовляет бутерброды, открывает бутылки нарзана и ситро, очищает апельсины, вскрывает коробки конфет и печенья. С огромным удовольствием и волнением, никогда не испытываемым на земле, он каждые полчаса предлагает пассажирам что-либо из своих закусок, сластей и напитков. Он появляется незаметно, в проходе между креслами, с улыбкой, которая освещает его лицо, и говорит: «Пожалуйста», – хотя не всегда его слышно из-за шума моторов. Ему особенно нравится, что на лицах пассажиров появляется приятное удивление. Большинство охотно ест и пьет. Через полчаса он опять выходил из клетушки с переполненным подносом и опять произносил свое «пожалуйста». Все приятно ему в этой работе – и обстановка, и новизна дела, и напряжение, которое все же чувствуется в ногах, и бессловесная, а часто и многословная благодарность пассажиров, с жадностью бросающихся особенно к лимону, апельсину и к напиткам.
Несколько раз его снимал фотограф за работой: он стоит с подносом, в окно видно облако, и так как фотограф, снимая, стоял на возвышении, то видна еще и земля в квадратах и прямоугольниках посевов. Хороший снимок! Все вышло на нем: и апельсин, и жадное лицо пассажира, и облако, и он сам – воздушный официант, представитель редкой профессии – новой и необыкновенной! Всю жизнь он будет хранить этот снимок!
* * *
Слушал людей внимательно, чаще всего с недоверчивой улыбкой. Если говорили ему: «Нельзя», если к этому сводилась суть речей и обстоятельств, – хмурил лоб, но обязательно при этом насмешливо улыбался и сам себе говорил, а иногда, и вслух говорил:
– Можно.
Во время Февральской революции он, литейный рабочий Ленинграда, обращался с речами к целым отрядам казаков, отношение которых к революции еще не было известно. Затем, будучи красногвардейцем, он брал себе такие поручения, которые очень трудно было выполнить. Но он выполнял их – весело, со своей мужественной, насмешливой улыбкой. На фронте однажды – один – взял в плен восемь человек. После окончания гражданской войны опять вернулся в литейный цех. Изменился, постарел, стал молчаливее, сдержаннее, но насмешливая улыбка не сходила с его мужественных губ, и выдающаяся в темени, упрямая голова сидела гордо и крепко. Попрежнему не отказывался от трудного и опасного. – Можно? – спрашивал он сам себя о трудных, порой невозможных вещах. И отвечает сам себе: «Можно». Поехал работать на доменных речах. Преодолел тут всякие трудности, а однажды Задумался и над тем – можно ли в расплавленный чугун погружать палец? Ответил: «Можно»…
