От этих его слов я морщусь, но ничего не отвечаю.
– Да, ты смелая и упорная, как мальчишка, – объясняет Маргуль – Это хорошо.
– Как вы узнали? – интересуюсь я, подражая его заговорщическому тону.
– Запахи очень выразительны. Чего только не расскажут! Но Хозяину невдомек. Носы людей и колдунов никуда не годятся.
– Вы должны и дальше притворяться, что считаете меня мальчиком. Ворон говорил, это очень важно.
– Говорящий ворон? – удивляется Маргуль.
– Я видела его во сне. Он был белоснежный.
Наконец-то Маргуль поворачивает голову, так он удивлен. Подавшись ко мне, он чуть слышно бормочет:
– Никому об этом не рассказывай. Пусть этот ворон останется твоей тайной. Даже Сафр ничего не должен знать. Белое существо – знак сильного волшебства.
Он немного отодвигается, продолжая смотреть на меня так, словно впервые видит.
– Надо подобрать тебе имя. Вроде Сафра и Маргуля.
– Вы сами так назвались?
Он кивает.
– Все думают, что братья-догроны – тупицы. Годятся только на то, чтобы работать и подчиняться. А мы хорошо соображаем. Мы не глупые, мы живем, дышим, думаем. Значит, мы имеем право на имена. Я придумал «Сафра», Сафр – «Маргуля».
– Эликс не знает, что у вас есть имена?
Маргуль грустно улыбается.
– Он называет нас «догорон катаннгутижит» – «братья-догроны». Но чаще «иввит» – «ты». По имени зовут того, кого любят или уважают. Рабу имя ни к чему.
– Сафр назвал меня «сурусик».
– Сурусик не имя, а просто слово, вроде «стол», «стул», «лодка». Вот наша баржа вправе носить имя – «Тень на воде». А ведь это просто посудина, не имеющая души. Что же, «Тень на воде» ценнее братьев-догронов? Наверное, да. Но это несправедливо. Ты хорошая, ты наблюдаешь за живыми существами и ценишь их, даже догронов, простых невольников. Поэтому ты достойна настоящего имени. Я подыщу имя, согласна?
Я радостно поддерживаю предложение Маргуля. У меня появится имя, оно заменит то, которого я лишилась. Его подарит мне догрон, доверяющий мне больше, чем его господин.
Меня снова клонит в сон, я готова прикорнуть на плече у Маргуля. Тот, заметив это, подкладывает мне под щеку как подушку свою фуражку, вывернув ее подкладкой наружу. Она, конечно, пованивает серой и скипидаром, но я тронута его заботой. Ни на что не поменяла бы свое местечко на палубе! Здесь мне в тысячу раз удобнее, чем в темной каюте.
Когда я просыпаюсь, солнце уже клонится к закату. Вот это поспала так поспала! Город остался позади, баржа пришвартована к берегу канала в гуще великолепного леса, расцвеченного всеми красками осени. Я ловлю малейший шорох. Вдалеке ухает филин, где-то рядом заливаются синицы и дрозды. Дует легкий ветерок, шурша желтыми листьями. Я не слышу никакого шума, ничто не указывает на близость дороги, на присутствие людей. Слышится только упоительная музыка лесной чащи. Но со временем я начинаю различать голоса. Они звучат неподалеку – внизу, под палубой. Маргуль беседует с колдуном.
