Монтейн резко высвободил руку – не любил он таких вот неожиданных прикосновений. Кисти рук он последние месяцы холил и лелеял, в перчатках с кремом спал, маникюром не пренебрегал, массаж каждый день делал, ногти старательно полировал: боялся, что по рукам поймут, что он – просто деревенский мальчишка. Теперь можно считать, что результат достигнут: Вулкан принял его за неженку.
– О, Сертан, тоже завтракаешь?
На пустом стуле рядом со столиком, за которым сидели Монтейн и Сертан, возник молодой человек. Он перевел веселый взгляд с Вулкана на Монтейна и тут же, заметив приятеля за их спинами, замахал рукой:
– Кали, идем сюда!
Молодой человек, которого назвали Кали, подошел и сел рядом, обменявшись с Вулканом рукопожатием.
– Вы знакомы? – спросил Сертан. – Монтейн, Тирен, Менкалинан. – Без особых церемоний он представил их друг другу, и они обменялись неофициальными кивками.
Монтейн и бровью не повел, узнав, что его знакомят с наследником герцога Беруджи.
– А мы с Кали зашли перекусить, смотрим – ты тут… – Он обратился к Монтейну: – Ваше дело, конечно, но вряд ли ваши родители будут в восторге, что вы завели знакомство с хозяином игорного дома. Монтейн смерил Тирена холодным взглядом, однако и слова резкого не вымолвил. Он только чуть откинулся на спинку стула и сказал негромким ровным голосом:
– Мы с господином Сертаном беседовали о спорте. Мне кажется, с моими данными нет смысла думать о кулачном бое.
– Что за ерунда, – сказал Тирен и положил свою ладонь рядом с ладонью Монтейна. – Моя рука вот тоже на молот не похожа, как видите, но мне это не мешает.
– Было бы желание, – поддакнул рассеянно герцогский наследник, граф Менкалинан, более известный среди золотой молодежи как Кали. – Я тоже не очень похож на молотобойца. Правда, кулачным боем я стараюсь не увлекаться. У меня нос слабый. Я лучше клинком буду махать. А вы фехтуете, Монтейн?
– Очень плохо, – ответил юноша. – У меня не было хорошего учителя. Зато я хорошо стреляю.
– Приехали в Столицу развлекаться? – спросил Тирен. – Мне кажется, я видел вас у Вулкана.
– Да, я там был, – сказал Монтейн, повернувшись к нему. – Но не думаю, что у меня будет много времени на развлечения. Я подумываю об учебе. Наши провинциальные университеты не идут ни в какое сравнение со столичными.
– Если вы пишете стихи и любите изящные искусства, вы, вероятно, без проблем поступите в Академиум… – проговорил Тирен явно не без задней мысли.
Монтейн чуть напрягся, сморгнул, потом расслабился и улыбнулся:
