Смена охраны происходила в восемь утра. Незадолго до шести часов Макарыч отправлялся в обход последний, третий раз за ночь.
Вначале он услышал шум. Очень характерный шум плещущейся воды, раздающийся в коридоре второго этажа. Макарыч удивленно прислушался, а затем его нога наступила в лужу. Охранник перевел луч фонарика вниз и увидел, что на линолеумном полу растекается водоем поперечником метра два, если не больше. А из-под двери с номером двести тринадцать разбегаются маленькие волны, свидетельствующие, что источник стихийного бедствия находится именно внутри данного помещения.
Мгновенно представив себе последствия близкого контакта воды и бумаги, Макарыч выругался и галопом умчался вниз, на пост, — надо было срочно вызывать водопроводчиков, пока еще имелась надежда на то, что хотя бы часть того, что хранится в этой комнате, можно будет сохранить для потомков.
Договорившись с водоканалом, охранник набрал номер директора архива Марии Павловны Громыко. Он полагал, что в такой ситуации может позволить себе потревожить вышестоящее начальство.
Голос Марии Павловны в трубке не был заспанным. Нормальное явление — пожилые люди чаще всего просыпаются рано утром. Особенности поколения, что уж тут поделать…
— Мария Павловна, это беспокоит Каратаев, дежурный из архива. У нас здесь чрезвычайное происшествие, требующее вашего присутствия.
— Что там у вас случилось? — встревоженно осведомилась директриса. — Пожар, что ли?
— Судя по всему, прорвало трубу — я нашел большую лужу на полу коридора на втором этаже. Вода вытекает из-под двери двести тринадцатой комнаты. Я вызвал аварийную…
Голос директрисы стал значительно холоднее.
— И зачем, позвольте спросить, понадобилось мое присутствие? Что я могу? Заткнуть трубу своим телом?
— Мария Павловна, но должно присутствовать должностное лицо — мне понадобится вскрывать комнату…
— Послушайте, а вы что, не должностное лицо? — раздраженно спросила Мария Павловна. — У вас есть все ключи, возьмите и откройте двери. И присутствуйте, раз уж так необходимо…
Макарыч растерялся. Он понимал, что за те деньги, которые платили на этой работе, трудно рассчитывать на служебное рвение, но вот так, в лоб, наталкиваться на подобное пренебрежение от самого главного лица учреждения — это было для него непростым испытанием. Хотя бы потому, что если бы подобное отношение к работе проявил любой из людей, стоящих ниже на служебной лестнице, он немедленно нажаловался бы на него выше по служебной лестнице. А вот кому жаловаться на директора?
