Все стихло.
Праздник кончился.
А вечером, перед сном, как всегда, уголовные глухо, подземельно безнадежно пели хором: «спаси, господи, люди твоя».
В средних числах мая внезапно по всей тюрьме политические объявили голодовку.
Мы требовали приезда прокурорских властей, чтобы расследовать дело зверского избиения одного крестьянина-депутата тюремным начальством.
И заодно требовали освободить на поруки больных заключенных.
Трудно было голодать первый и особенно второй день, на третий легче.
Мы отказались даже от воды.
Я заболел: жар, озноб, тошнота, всего ломит.
Наехали из Перми власти.
Доктор меня обследовал при прокуроре и заявил тут же:
– Очень плохо, сердце почти не работает.
Дал лекарства выпить.
Я отказался.
Тогда прокурор, заявил, что все наши требования уважены сполна – сегодня же все больные будут освобождены, а за избиение заключенного начальник тюрьмы увольняется.
Поверил, выпил лекарство и две ложки портвейну.
Через час из окон крикнули:
– Наши требования удовлетворены! Голодовка, товарищи, кончилась! Поздравляем!
Сразу стало легче.
Принесли молоко, котлетку, белый хлеб.
К вечеру всех больных освободили.
Меня спросили:
– Не желаете ли остаться до утра? Вы очень больны и доктор советует переночевать.
– Ну, нет, – улыбался я во всю камеру, – благодарю покорно. Только освободите, а на воле сразу исцелюсь.
Повели в контору, взяли несколько подписок о невыезде до суда из Нижнего-Тагила.
Я еле держался на трясущихся ногах от голода, болезни и счастья, но когда открыли тюремные ворота и глаза увидели солнце, деревья, зелень травы, дорогу, – побежал сразу в лес и спрятался на случай, если бы вздумали вернуть.
И я, действительно, припал к земле, целовал землю, рвал зубами, жевал, хохотал и задыхался от пьяного майского воздуха.
А потом нанял крестьянскую подводу до станции Гороблагодатской, там с товарным поездом в Пермь.
И сейчас же – на пароход, по Каме вниз.
И дальше, дальше.
Куда?
О, конечно, в Севастополь! Ведь это там живет капитан торгового парохода, и он снова возьмет меня в Турцию.
Ах, как жадно хочется выпить кофе на константинопольском базаре.
Дивно! Будто сорвался с виселицы.
Да, да, так превосходно жить на воле.
Снова майское, безмятежное море, ленивые под горячим солнцем чайки, играющие дельфины, высокий воздух, ялики с парусами.
Снова на камнях, у самой воды, сижу – набираюсь сил, вдыхаю здоровье горизонтов.
Еще слаб, но ремонт идет полным ходом, и я тут, как пароход в доке.
