Вообще с игрой в «Стеньку» было много работы, а польза та, что мы набрались здоровья, ловкости, смелости, энергии, силы.
Я перестал писать плаксивые стихи о сиротской доле. Почуял иное.
Например:
Эй, разбойнички, соколики залётные,
Не пора ли нам на битву выступать,
Не пора ли за горами
Свои ночки коротать.
Уж мы выросли отпетыми,
Парусами разодетыми, –
Ничего тут не поделаешь,
Когда надо воевать.
Эти стихи я сочинил на сеновале после того, как купил четверть фунта пороха, высыпал порох в проверченную дыру в косогоре и взорвал.
Вот это было громкое удовольствие!
Не знаю почему, но по-настоящему вдумчиво я верил тому, о чем пелось в песнях.
Каждая песня, если она грустная, действовала на меня так проникающе, что всё нутро наполнялось щемящими слезами.
Жадно прислушивался к прекрасным словам и моментально запоминал, как драгоценную правду о жизни, которой еще не знал, не изведал.
Однажды грузчики, сидя на ящиках во время ожиданья работы, пели:
Время, веди ты коня мне любимого,
Крепче держи под узцы:
Едут с товарами в путь из Касимова
Муромским лесом купцы.
Долгие месяцы эта песня была любимейшей, пока не услышал у тех же грузчиков:
Выйдь на Волгу – чей стон раздается
Над великою русской рекой?
Этот стон у нас песней зовется, –
То бурлаки идут бичевой.
Над этой песней я ревел, – так замечательно ее пели грузчики.
И по совету грузчиков, матросов я добился того, что мне купили гармошку дома, и вот скоро заиграл, запел:
Хаз-Булат удалой,
Бедна сакля твоя.
Много выучил песен и распевал на дворе матросам под гармошку.
Много, жадно читал, много писал стихов и прятал, затаив неодолимое желание стать когда нибудь поэтом.
В школе читал наизусть заданные стихи лучше всех и легко, отлично писал школьные сочиненья, но никому никогда не говорил, что сочиняю свои стихи, ибо боялся насмешек, так как считал свои стихи плохими: ведь никто не учил меня и никто моей судьбой не интересовался.
Только и ждал – вот вырасту, стану умным, самостоятельным и тогда.
Ого! Тогда что-нибудь выйдет.
– Пойдемте к дяде Ване.
– Скорей, скорей!
Там, на Монастырской улице, недалеко от Слудской церкви, на солнечной стороне, его серенький домик.
Сразу можно узнать, где живет дядя Ваня Волков: за воротами, на улице – куча ребят и куча гусей, над домом кружится большая стая белых голубей, – тут он и живет.
Войдешь в калитку и видишь: дядя Ваня стоит на крыше сеновала и долгим махалом гоняет голубей.
Он – рыжий, лесной, птичий, рыбацкий, общий, жизнерадостный, удивительный человек – вот он какой.
