– От Сусловской девчонки. Можешь меня поздравить с победой.
– Поздравляю.
– Нет, ты послушай только!
И он начал читать, ворочая глазами:
«Милый брюнет, вы очень авантажны, когда надеваете сапоги с голенищами. Я видела, как вы шли с удочками, и не могла заснуть. Жалею, что теперь не Пасха, а то бы я пришла к вам христосоваться. Но если вам всё равно, приходите сегодня, как наши пойдут спать, под третью грушу, где вы еще один раз с Машкой сидели».
Гриша сказал, помолчав:
– Чего же она так смешно пишет?
– Потому что влюблена. И потом, почему смешно? Тут она много ошибок наставила, и стиль грубоват, но для любовного письма сойдет.
– А это хорошо – быть влюбленным?
– Спросил! Еще как хорошо-то! Особенно, если без канители, попросту.
– В роде как на велосипеде ездить?
– Да ты шутник! Право, это не лишено остроумия: на велосипеде ездить! Ты бы записывал такие выражения.
– Это потому, что я не понял, что ты говоришь.
– Да полно представляться! Как это так не понял? Не маленький… Ведь я только связываться не хотел, а ведь это же правда, что ты за немками ухаживаешь, потому и ходишь туда.
– Нет, неправда, неправда! Ей-Богу! Лопни мои глаза!
– Ну, хорошо. Мне то что, мне наплевать! Чего ты кипятишься?
Гриша страшно боялся, что его будут расспрашивать, и он выдаст. Что? Он сам не знал.
Но, к счастью, Стяк был эгоистом и мало интересовался чужими делами. Он подумал с минуту и потом произнес мечтательно:
– Вот еще нужно подбить малышей устроить какую-нибудь пакость этой приезжей польке. Зазнается Бог весть как. Тоже нашла ухаживателя, офицеришку несчастного. Ты поговори с малышами, хорошо? Что-нибудь попикантнее.
– Да ты про кого говоришь?
– Про польку.
– Про Зою Петровну?
– Да, а что?
– Зачем же ей делать гадости? Она приезжая.
– Важничает уже очень.
– А нам-то что до того?
Хозяин встал, прошелся по комнате и начал более независимо:
– Тебя никто не просит рассуждать. Когда старшие говорят, нужно слушаться – вот и всё. Иначе никакой игры не может быть. Еще курить не научился, а лезешь разговаривать! Польку нужно проучить – и всё тут.
Гриша, собрав всю свою храбрость, вдруг объявил, что он на это не согласен. Удивлению Балды, казалось, не было пределов. Он даже перестал ходить и почему-то посмотрел на часы.
– Ты не согласен на это?
– Да.
– Твоего согласия никто не спрашивает, но почему?
– Потому что… потому что я влюблен в Зою Петровну.
Оба вдруг смолкли. Гриша страшно боялся, что хозяин расхохочется на его слова, но тот, наоборот, стал необыкновенно серьезен. Не двигаясь с места, он сказал:
