Плачужная канава | страница 18
И вся земля, – придет такое время, – и все живущее на ней в крови, тоске, в травле, в казнях, в крови, тоске, – придет такое время, – уже скорченное нестерпимой мукой и отчаянием, готовое навеки потушить последнюю жизнь, – станет, и единый тихий луч выйдет из раскаленного сердца:
Стоял Нелидов, как бесчувственный, в свете светящейся золотой пыльцы, в темных стенах, отделенный от темных стен.
И медленно опустились руки.
Наперекор согревающему свету заговорила вся накипевшая боль.
Что он сделал? что он мог сделать?
– Ты просто один из тысячи похожих и отличающихся лишь названием фамилий, ты просто некий господин Нелидов, один из тысячи бывших, настоящих и будущих. Захряснул в водовороте мелочей и грызни за какое-то ничтожное существование, лишь бы жить, лишь бы жить и вечно лезть в свалку и вечно отскакивать ошарашенным и других ошарашивать. Только.
Но что-то, трепетавшее еще в душе не хотело сдаваться, не могло остановиться.
– Мир не может не стать иным, и люди не могут дальше жить, не изменившись, ну хоть в последний час, ну хоть в прощальном вздохе…
А день гаснул. Заходило солнце.
Вздувался ярко-голубой, затканный золотыми нитями, вечерний отблеск; чьи-то руки там за далью разрывали куски тяжелой парчи; находили со всех концов тени молчаливые, бездушные, тушили огонь, превращали алые облачки в кровавую сочащуюся рану.
Умирали слова от скорби.
Все вокруг распадалось. Тени, вырастая в великанов, шли по земле, и запрудили своим телом всякий свет.
Ветви огромного дерева плясали теперь от поднявшегося ночного ветра, и были похожи на руки скелетов.
Умирали слова от скорби.
Выглянувшие звезды закишели на ясном небе, будто собирались сорваться и улететь прочь, не смотреть на эту измученную пленницу, на эту бродячую в пространствах странницу-землю.
И пронеслось перед Нелидовым его странствование.
Вот прошел он полосу радости, когда мог, как еще недавно, улыбаться, и вела она безумная на путь безумных надежд без возврата. Он верил со всей горячностью сердца: можно создать новую жизнь, можно низвести небо на землю, можно вернуть потерянный рай.
Он шел с своим храмом, раскрыл сокровищницу, и рука уж коснулась бесценных богатств.
Наткнулся на рогатину>44. Она торчала на пути.
С гиканьем подхватили драгоценности, – он имени не знал им, – очернили названиями, были они хрупки и воздушны, как минуты утоления, – исковеркали грубыми руками, были они нежны, как тени потухающих костров, – скомкали черствыми улыбками.
