Я только что говорил с Маяковским. Если б он не вернулся совсем, я все же ушел бы удовлетворенный.
Но он появился опять. Очень высокий, немного сутулящийся. В номере было тесно для его размашистых жестов. По-прежнему не замечая моего присутствия, он подошел к умывальнику. Растирая водой крепкие красноватые руки, заявил:
– Читайте стихи.
Маяковский закончил умывание.
– Подождите, – прервал он меня.
Открыв дверь в соседнюю комнату, он позвал Бурлюка.
– Додя, иди послушай. Стихи хорошие. Футуристов знает.
И одобрил манеру чтения.
Насчет стихов Маяковский ошибался. Стихи были слабым подражанием его собственным темам. Стихи действительно заключали в себе все признаки раннего футуризма. За эту преданность левой поэтике Маяковский простил все мои недочеты. Читал же я жестоко нараспев и впоследствии сам Маяковский выколачивал из меня эти фокусы. Давид Бурлюк протянул мне руку, любезный и обворожительный. Он был в малиновом тканом сюртуке с перламутровыми пуговицами. Он прикладывал к сильно напудренному лицу маленький дамский лорнет. Вместе с ним вышел Каменский. Сейчас он тоже был в футуристском обличье. Поверх обыденного штатского костюма на плечи накинут черный бархатный плащ с серебряными позументами. Я стоял, словно среди артистов цирка, готовых к выходу на арену.
Стихи мне пришлось повторить.
– Я беру стихи в журнал футуристов, – сразу распорядился Маяковский.
Впрочем, стихи не увидели света, так как начавшаяся вскоре война прекратила журнал.
– А вот это Ивнев прислал.
Вытащив из чемодана рукопись, Маяковский громко прочел:
Будто молоко сквозь пропускную бумагу,
Сочился рассвет через мое окно.
Я зачем-то вспомнил королеву Драгу
И узорчатое морское дно.
Он был весь переполнен движением. Веселая жизненная сила переливалась в его высоком и тонком теле. Угловатые жесты были выразительны и рельефны. Он не примерялся к собеседникам и к обстановке, оставаясь самим собой до конца. Бурлюк сразу же пустился теоретизировать. («У меня на все своя теория», – впоследствии признавался он мне.)
– Читаете ли вы французских поэтов? Надо читать французов для овладения звучностью.
Бурлюк любил рассуждать.
Желтая кофта надета. Поверх нее Маяковский завернулся в вуалевый розовый плащ, усеянный маленькими золотыми звездами. Вместо фески на этот раз появилась фетровая широкая шляпа. Футуристы готовились к очередному проходу по улицам. Надо взбудоражить город. Через день предстоит выступление, Поэты раскрасили лица гримировальным карандашом.
