Кошин поклонился и вышел из государевой библиотеки. Во дворе вскочил в возок, закутался в полог из волчьей шкуры и рыкнул на кучера:
— К Петропавловке! Летать учись! В крепость!
Тройка взяла рысью с огромной площади перед Зимним дворцом. Кучер гнал по мосту через Неву прямо к крепости Петра-и-Павла.
Издалека завидел Кошин пламя костров и понял, что среди этих закутанных в мех женщин была и его Ниночка. Княгиня Трубецкая мгновенно узнала графа, а за ней и Волконская, и графиня Блинова. И тут он увидел у костра песцовую шубку Ниночки. Кошин подарил эту шубку ей на двадцатилетие, меховая сия накидка была самой красивой в целом Петербурге.
Граф, кряхтя, вылез из возка и по сугробам, напрямую, направился к группе женщин. У одной из них, — он даже не знал ее имени, хотя видал на придворных балах, — ему пришлось выхватить из рук горящий факел, когда она вознамерилась было задержать его.
— Сколько ж знатных семейств в Петербурге! — воскликнул Кошин на всю площадь. — И такая толпа безмозглого бабья! — голос графа все крепчал, его невозможно было не услышать. Ниночка метнулась в сторону, хотела убежать, скрыться от отца, но княгиня Трубецкая заслонила ее собой и ответила Кошину:
— Старым людям надобно играть с воспоминаниями у камелька, а не в политику новых времен соваться да с бабами безмозглыми воевать! Павел Михайлович, вы все еще рядитесь в старые обноски былого — так оставьте нас в покое!
— Коли новые ваши времена допускают подобное безумие, я рад, что мое место у печки! Мятеж мужей ваших — да есть ли что глупее? Али то революция на манер французской была?
— Да, глупо! — Трубецкая все еще прикрывала собой Ниночку, словно медведица своего детеныша. — А посему не вышло ничего. Наши мужья оказались там, по другую сторону жизни. Так относитесь к ним, как к людям, а не как к зверью дикому! — Княгиня вскинула предостерегающе руки, едва Кошин собрался приблизиться к ней. — Стойте там, где стоите, Павел Михайлович. У вас за спиной десять безмозглых баб только того и ждут, что вы сдвинетесь с места, дабы поджечь ваш такой красивый мундир времен Очакова и покоренья Крыма.
Кошин оцепенел. Ему не было нужды оглядываться, сие было ниже его достоинства, он и так знал, что княгиня Трубецкая говорит сущую правду.
— Мне надобно поговорить с Ниночкой, — поспешно произнес он.
— Зачем?
— Али я ей не отец?
— Да ей рыбы в Неве поболее близки, чем вы.
Кошин шумно выдохнул воздух.
— А это пусть она сама мне скажет, княгиня. Или ей для переговоров уже и парламентарии надобны? Я точно помню, что родилась она у меня не безъязыкой. До сего дня щебетать могла, что твоя птичка.
