— Да знают они, знают, — поневоле генерал Луков в восхищении косился на стоявших пред ним женщин.
«Наша Россия пребудет бессмертна, — подумал он почти счастливо. — С такими людьми жить ей вечно».
— У меня нет приказа выпускать заключенных из казематов, — заявил он. — У меня вообще нет никаких распоряжений государя. Возможно, вы знаете много больше меня.
— Царь Николай не принимает нас! — княгиня Трубецкая бросила в досаде погасший факел. — Да я готова на коленях ползти к Зимнему…
— Когда наши мужья дождутся хотя бы приговора? — спросила Ниночка. Ее звонкий голосок дрогнул, словно замерзшие на морозе слова разбились, как сбитая сосулька с крыши.
— Сие еще не решено. Судья-дознаватель Авдей Ильич Саборов все еще допрашивает их.
— Саборов сущая свинья! — сказано было не по-княжески, зато княгиней Трубецкой, которая и в собольей шубе оставалась одной из тысяч русских баб, мужей которых с легкостью приговаривали на казнь или гнали по этапу в Сибирь на бессрочную каторгу.
— То есть вы собираетесь и далее здесь осаду держать, милые мои дамы? — спросил Луков, заранее предвидя ответ. Он знал, что в таком случае царь быстренько отдаст приказ открыть на этих женщин охоту. Что тогда? Кому препоручат сию «доблестную» акцию? Ему, Лукову? Эх, было время, когда на такие случаи всегда находилась вполне подходящая болезнь — ну, почечуй расшалится, — чтоб отговориться нездоровьем. А теперь все не то. Неужто воротились времена, когда царский трон был ни чем иным, как эшафотом палаческим? Россия богата на царей, прорвавшихся к власти с помощью клинка да яда. Все они тащили на хвосте своей мантии иных людей. Может, и Лукову к таковским присоединиться?
— Мы будем сидеть здесь до тех пор, пока не свидимся со своими мужьями, — сказала Ниночка. — А если на нас пустят солдат… Пусть только появятся! Мы ведь тоже умеем умирать с гордо поднятой головой.
Луков вздохнул, развернулся и понуро побрел в крепость.
Чуть погодя из ворот Петропавловки выехал курьер и растворился в тумане, медленно наползавшем на Петербург. Солдаты часто покидали крепость, и на курьера никто не обратил ни малейшего внимания. Но сей посланец был последней отчаянной попыткой генерала Лукова предотвратить катастрофу.
Граф Кошин ничего хорошего и не ждал, получив из рук тайного секретаря царя письмо его императорского величества. Ниночка вновь уехала в город, к какой-то там белошвейке, а ее маменька, графиня Марина Ивановна, сидела у себя в салоне с парой подружек и вышивала большой плат для стоявшего пока еще в лесах собора святого Исаакия. Во время освящения собора плат предполагалось торжественно пронести вкруг алтаря, как подарок от знатнейшего семейства Санкт-Петербурга заместителям господа Бога на земле.
