— Ты вообще представляешь, куда едешь?
— Более или менее. Несколько лет назад я делал проект для Гаса. Надеюсь, что здесь все осталось по‑прежнему.
Они проехали несколько миль. В машине тихонько играло радио. Брук глубоко вздыхала, как‑никак, а она по‑прежнему взвинчена и расстроена.
Остин бросил на нее пристальный взгляд.
— Твоя мать всегда была такой?
— О да.
На мгновение он накрыл ее руку своей. Обычное мужское прикосновение. Тем не менее Брук задрожала от удовольствия.
— Расскажи мне, почему ты той ночью приехала в Джоплин.
— Обычная глупость с моей стороны.
— Мне было хорошо с тобой.
От сексуального подтекста ее щеки покраснели.
— Я была в ярости на моих родителей и на саму себя. Некоторые люди в подобных случаях напиваются, но это не мой вариант.
— И ты решила соблазнить незнакомого мужчину.
— Я не соблазняла тебя!
Остин припарковал пикап под одиноким тополем. Усмехнулся.
— А как, интересно, это называется? Я пришел в бар с сестрой, а ушел с тобой.
Он говорил о Брук как о женщине‑вамп. Определенно, она таковой не является. Однако ей очень это польстило.
— Ну, я была расстроена, вот и позволила себе расслабиться, развлечься.
— Что‑то случилось дома? После той сцены, свидетелем которой я стал сегодня, могу себе представить.
— Ты очень проницателен. Это длинная история. Уверен, что готов слушать?
Он наклонился и без предупреждения поцеловал ее. Ничего особенного, дружеский поцелуй. Нежный. Случайный. Захватывающий. Его губы были теплыми и нежными.
— У меня для этого целая ночь.
Она взглянула на него. Он откинулся на спинку сиденья, будто не сказал ничего необычного.
— Хорошо.
Брук было трудно собраться с мыслями. Единственное, о чем она могла думать: как сможет расстегнуть пуговицы на его рубашке и дотронуться до груди, такой сильной и мускулистой.
— Брук?
Видимо, от возбуждения она впала в ступор.
— Извини. Я начну рассказ с бабушки, матери моего отца. Она умерла, когда мне было семнадцать, но мы с ней были родственными душами. Именно Грэмми заразила меня любовью к искусству. Когда мне было двенадцать, она взяла меня с собой в Париж, и мы посетили Лувр. Я помню, как в оцепенении ходила по его залам. Это было самое захватывающее впечатление в моей жизни. Великие художники, скульпторы. Во мне что‑то изменилось. Будто первый раз в жизни я оказалась в нужном месте в нужное время.
— Должно быть, бабушка была особенной женщиной.
— Да, точно. Я была раздавлена, когда она умерла. Совершенно убита горем. Однако приняла несколько решений по поводу собственного будущего. Во‑первых, захотела стать художницей. Во‑вторых, часть моего наследства запланировала потратить на путешествие по великим художественным музеям Европы. В память о бабушке.
