Это было так непохоже на живой и уютный беспорядок их гостиничных номеров. Одежда, до воскресенья валявшаяся там, где ее сбросили в пятницу, полотенца вперемешку с коробками от пиццы. Ди‑Эй говорила ему, что дома она была совсем другим человеком. Теперь он в этом убедился.
Мэтт заметил эркер с огромными окнами и развернутым к ним диваном. Он подошел к окну. В сгущавшихся сумерках был виден замерзший пруд в окружении зеленых елей. «Красивый вид», — подумал Мэтт, потом опустил глаза и увидел Ди‑Эй. Она лежала на диване, глаза ее были закрыты, по ровному дыханию Мэтт понял, что она спала. Он заметил, что ее лицо было бледнее обычного, а щеки — мокрыми от слез. Мэтт сел на пол перед диваном, уперся локтями в колени и стал смотреть на Ди‑Эй. По‑настоящему смотреть.
Она была так же красива, как обычно. Волосы были немного длиннее, чем на прошлое Рождество. Кажется, скулы выступали острее. Верхние пуговицы белой рубашки расстегнуты, и ему видна кружевная кайма бюстгальтера. Очень сексуально…
Мэтт заставил себя вернуться к ее лицу. Даже во сне она выглядела грустной.
Будто почувствовав, что на нее смотрят, Ди‑Эй открыла глаза. Пока Мэтт любовался шоколадным цветом ее глаз, она протянула руку и погладила его по щеке.
— Мэтт…
Он не удержался, наклонился к ней и поцеловал ее в щеку. Почувствовав на губах соленый вкус, он стал сцеловывать с ее лица слезы.
— Мэтт…
Это было мольбой и благословением, призывом и надеждой.
Мэтт поцеловал ее в губы. Они нуждались в этом. Не в разговорах или сочувствии, но в наслаждении, которое могли подарить друг другу.
Секс был их способом обрести равновесие, их гаванью, их тайным языком, их способом общения.
Ди‑Эй соскользнула к нему на пол. Он положил руки ей на плечи и немного отстранил, чтобы заглянуть ей в лицо. Остатки сна рассеялись, ее взгляд был полон желания.
— Поцелуй меня, Мэтт.
Это были слова, которые он ждал. Мэтт сдался. Он впился в ее губы, его язык переплелся с ее, он целовал ее так, будто хотел насытить голод, копившийся в нем целый год.
Ди‑Эй застонала, низко и громко.
— Ну же, Мэтт, я хочу, войди в меня!
Ладони Мэтта накрыли ее груди и нежно сжали их сквозь шелк бюстгальтера. Он отодвинул нежное кружево и обхватил губами розовый сосок. Ногти Ди‑Эй впились в его плечи.
Мэтт поднялся, взял ее за талию, поставил на ноги и крепко прижал к себе, давая почувствовать свою эрекцию.
Ди‑Эй стянула с него пиджак и теперь сражалась с рубашкой.
— Раздевайся, — шептала она, задыхаясь, — я хочу чувствовать твою кожу!
