Лето было в самом разгаре, и в саду с утра до вечера было много дел. Джохара стояла на четвереньках в лавандовой клумбе, когда сзади послышались шаги.
— Люцилла, это ты? — спросила она, не оборачиваясь.
— Нет, это не Люцилла, — ответил до боли знакомый голос, и Джохара замерла на месте.
Надежда сменилась волнением, волнение — недоверием, а недоверие — гневом. Она медленно повернулась.
— У тебя вошло в привычку настигать меня в садах, — язвительно подметила Джохара.
— У тебя вошло в привычку часто в них бывать. Улыбка, с которой встретил ее Азим, была широкой и искренней. Он выглядел уставшим, щеки его впали, а под глазами темнели круги. Джохара села на корточки.
— Зачем ты приехал?
— За рассадой.
Джохара невольно улыбнулась.
— Неплохо для начала.
— Прости меня, Джохара, — сказал Азим. — Я совершил ошибку. Ошибку, которую больше не могу носить в сердце.
Облегчение начало заполнять душу Джохары, как надувающийся шарик. Но она знала, что давать волю эмоциям может быть рано.
— И когда ты это понял?
— Когда брат сказал мне, что информатором был Каивано. Он увидел мое фото в журнале и решил отомстить мне, очернив мою репутацию.
— Ах вот как, — медленно кивнула Джохара. — То есть все-таки тебе нужны неопровержимые доказательства. Простого доверия недостаточно.
Азим состроил недовольную гримасу.
— Я признаю, что сделал ужасный вывод без всяких на то причин. Предательство в прошлом заставило меня ждать предательства в будущем.
— Ты имеешь в виду предательство Каивано?
— Когда он спас меня из больницы, я считал его своим спасителем. Я… Я полюбил его как отца, которого у меня никогда не было. Несколько недель он заботился обо мне. Он казался таким искренним, и я поверил ему. — Азим медленно покачал головой. — До сих пор не понимаю, для чего он это сделал? Неужели ему просто была нужна бесплатная рабочая сила? Или это садист, жаждущий абсолютной власти над другим человеком? У меня нет ответа.
Чувство вины и сожаления переполнили душу Джохары.
— О, Азим. Я должна была это учесть. Я должна была понять…
— Нет, ты не должна была понимать, — настойчиво перебил Азим. — Ты права абсолютно во всем. Я был напуган. — Его голос дрогнул, и Джохара поняла, насколько трудно было ему признать такое. И сердце ее снова наполнила любовь. — Я боялся полюбить тебя, — продолжил Азим. — Боялся открыться тебе, потому что я трус.
В сожалении он закачал головой.
— Нет, это не так, — твердо проговорила Джохара. — И я не должна была такое говорить.
