Зинте хотелось ее стукнуть. Может, и впала бы в грех – порой она делала то, чего сама от себя не ожидала. Но это чревато осложнениями и для Нинодии, и для ее еще не рожденного ребенка.
– Я тоже на многое насмотрелась. Вспомни о том, что ты уже должна была родить, но если будешь в таком состоянии, как сейчас, это почти наверняка закончится плохо. Я замедлила процессы у тебя в утробе, но это не может тянуться до бесконечности, крайний срок – еще полтора месяца. За это время тебе надо подлечиться, поэтому хватит пить и выполняй мои рекомендации. Если хочешь жить.
– Да я уж и сама не знаю, хочу ли я жить…
– Вызвать роды сейчас? Тогда вели прислуге кипятить воду.
– Нет-нет! – сразу пошла на попятную Нинодия. – Я бы еще пожила, дочурку свою Талинсу понянчила…. Не буду больше пить, ни капелюшечки, вот честное слово тебе в том даю!
– У меня твоих честных слов уже столько накопилось, что если продавать их за грош по штуке, на новые туфли хватит.
– Право же, в этот раз удержусь! Давай, лечи меня, буду выздоравливать, чтобы родить да в ясные глазки моей Талинсы посмотреть! Непутевая мамашка у моей кровиночки, куда денешься…
Хуже всего то, что Зинта сама не знала, есть в этом смысл или нет. Хантре привиделось, что Нинодия вместо ребенка будет нянчить остромордого серого щенка. Видящие восемь из десяти ошибаются редко – и все-таки есть шанс, что ребенок выживет, поэтому нельзя опускать руки, но если б еще Нинодия бросила пить и была заодно с лекаркой…
После того как она, призвав силу Тавше, вновь залатала то, что латала уже не раз, пациентка тяжко вздохнула и промолвила:
– Ты, Зинта, сама рассуди, что мне делать? Ноги покалечены, красоты былой не осталось, прежние кавалеры в мою сторону даже не глянут, разве что деньжат выпросить… Какая у меня теперь житуха? Вот и тянется рука за рюмашечкой-подруженькой…
– Ты могла бы открыть школу танцев. Или писать мемуары – у тебя было столько разных приключений, интересно бы получилось. Или можешь научиться какому-нибудь новому делу, которым когда-то раньше хотела заняться, но так и не попробовала.
– Легко тебе говорить, не поймешь ты меня, ох, не поймешь…
– Ладно, дай чего-нибудь из еды, да я пойду, – сердито буркнула Зинта.
Вышла на улицу с куском яблочного пирога – лекарю, призывавшему силу Тавше, после этого надо поесть, чтобы не довести себя до истощения. Не хотелось ей задерживаться в этом доме, похожем на старую шкатулку, набитую сломанными украшениями, ветхими любовными записками да заботливо сохраненными ярлыками с винных бутылок.
