Достопамятные деяния и изречения | страница 35
2.3. И ты, Гай Марий, ты не должен быть обвинен в деревенской суровости не только потому, что старость твоя была увенчана двойным венком и славными трофеями в Нумидии и Германии, но еще и потому, что ты, победитель, не пожелал воспользоваться более изящным красноречием побежденного народа. Я думаю, ты боялся, как бы не стать постепенно изменником национальной традиции, упражняясь в чужеземном умствовании. Кто бы еще открыл двери нашей современной практике, когда уши сената не приемлют греческие разглагольствования? Ритор Молон, блестящий учитель Цицерона, был, как мы знаем, первым из всех иноземцев, кто выступал в сенате без переводчика. Он по праву заслуживал чести, поскольку принес пользу силе римского красноречия. Общеизвестна слава города Арпина, как бы мы ни хотели относиться к самому знаменитому критику писем или к самому изобильному источнику красноречия.>[114]
2.4. Наши предки с величайшей тщательностью поддерживали традицию, в соответствии с которой никто не должен был находиться между консулом и первым ликтором, даже исполняя свои обязанности. Только сын консула и его мальчик-раб могли идти впереди. Этот обычай поддерживался настолько усердно, что даже когда Квинт Фабий Максим, человек, который был консулом пять раз, пользовался величайшим уважением и в то время находился в очень преклонном возрасте, был приглашен своим сыном, консулом, идти между ним и ликтором, дабы его не смяла встретившая их на пути толпа врагов-самнитов, он отказался.
Посланный сенатом в должности легата к своему сыну, консулу, в Свессу, он перед стенами лагеря решил исполнить надлежащий обряд уважения. Раздраженный тем, что ни один из одиннадцати ликторов не предложил ему спешиться, он в гневе продолжал сидеть в седле. Увидев это, его сын приказал своему первому ликтору, чтобы тот велел отцу спешиться и предстать перед ним. Фабий немедленно подчинился велению со словами: «Сын мой, я не презираю твою высшую власть, но я хотел проверить, знаешь ли ты, как вести себя в должности консула. И не потому, что не знаю, как надо уважать отца, но потому, что полагаю общественные установления выше частных».>[115]
2.5. С действиями Квинта Фабия, достойными похвалы, можно сравнить поступок нескольких мужей, отличившихся исключительным терпением. Они были посланы в качестве легатов в Тарент, чтобы потребовать возмещения ущерба, и подверглись там величайшему оскорблению, вплоть до того, что одного из них буквально опрыскали мочой. Когда, по греческому обычаю, они прибыли в театр, то рассказали о своей цели в предписанных им выражениях, ни словом не упомянув о нанесенных им обидах, чтобы не отклоняться от официального поручения. Даже тяжелейшее оскорбление не смогло нарушить их врожденного уважения к древним обычаям. О Тарент, ты действительно достиг предела в своем наслаждении процветанием, которым долго хвалился к всеобщей зависти. Ты слишком заважничал от блеска судьбы, ты смотрелся высокомерным, устойчивым и самодостаточным, но все равно рухнул из-за своей слепой безрассудности под неоспоримым мечом нашей империи.
