Мы обыскали все углы, но нигде не нашли их, ни живых, ни мертвых. Так как ни один цыпленок не исчез, следовательно не могли мы допустить, что куропаток схватил какой-то четвероногий или крылатый хищник. Вскоре бесследно пропали еще две куропатки. Это произошло в воскресенье, а значит мы стали следить. Через некоторое время мы заметили, что две куропатки побежали к забору и начали с большой энергией копать канавку в земле между двумя досками ограждения, а затем одна за другой мгновенно выскользнули в этот тоннель и исчезли.
В течение следующих трех дней этим же самым путем и последние куропатки покинули свою приёмную мать и гостеприимное подворье, оставив наседку только с ее законным потомством.
Один из старых сибирских охотников, выслушав рассказ о моих наблюдениях, касающихся птенцов куропатки, заметил:
— Куропатки и тетерева никогда не поддаются приручению до такой степени, чтобы не убежали. Они живут в неволе, постоянно думая о свободе, и достаточно дыхания ветра из степи или леса, достаточно призыва свободных птиц, и тотчас же они отыщут способ для бегства, хотя бы это было сопряжено с опасностью для жизни. Свобода, мой приятель, это не шутка, и этого не понимает только человек!
В это время, после доставки наших маленьких узников на лодку, мы начали снова карабкаться по склонам Кизыл-Кая. Массив этого хребта составляли твердые, красные девонские песчаники, пересеченные в некоторых местах слоями окаменевших глин.
Начиная с половины подъема на хребет встречали мы широкие террасы, на которых были заметны следы волн в форме типичных складок, бока же террас с глубокими брешами и блюдцами (геология) убедительно говорили, что когда-то безумствовали здесь волны какого-то великого водного бассейна. Ибо все пространство Чулымо-Минусинских степей составляло некогда, во время далеких геологических эпох, дно Центральноазиатского Моря, которое оставило после себя многочисленные минеральные соленые озера от Урала вплоть до Большого Хингана и Куэнь-Луня. Поэтому не подвергалось сомнению, что уходящее к востоку море, имело здесь в далеком прошлом свой западный берег. Об этом говорили многочисленные раковины, а в частности белемниты (палеонтология), разбросанные значительными массами.
Словом, начиная от умирающего Шира и кончая Кизыл-Кая, мы имели перед собой великую могилу, в которой природа погребла громадное море.
Остроконечные вершины хребта возникали под воздействием ветров, дождя и морозов, которые уничтожали твердый песчаник, превращая его в пыль и песок и засыпая все больше следы моря и давно уже умерших эпох.
