– И ты никогда не жалел об этом? – мягко спросила Хильда.
– Нет, конечно. Понимаю, моими картинами я ничего не добьюсь. Мне никогда не стать великим художником… но ведь мы вполне счастливы в нашем домике… у нас есть все, что нам нужно… есть все необходимое. И если я умру, ты получишь мою страховку. – Немного помолчав, Дэвид добавил: – И вдруг – это!
Он хлопнул ладонью по письму.
– Мне жаль, что твой отец написал это письмо, если оно тебя так расстроило, – сказала Хильда.
Дэвид заговорил снова, как будто не слышал ее:
– Просит меня привезти на Рождество жену. Выразил надежду на то, что мы все соберемся на Рождество. Этакий семейный сбор. Что бы это могло значить?
– По-твоему, это должно значить что-то еще, помимо сказанного? – спросила Хильда.
Дэвид вопросительно посмотрел на нее.
– Я имела в виду, – с улыбкой сказала она, – что твой отец стареет. И начал впадать в сентиментальность. Такое бывает, ты сам знаешь.
– Предположим, что это так, – медленно проговорил Дэвид.
– Твой отец – одинокий старик.
Он бросил на жену быстрый взгляд.
– Хочешь, чтобы я туда поехал, Хильда?
– Было бы невежливо не ответить на приглашение. Наверное, я старомодна, но почему бы действительно не проявить по случаю Рождества добрую волю?
– После всего того, что я тебе рассказал?
– Я понимаю, мой дорогой, понимаю. Но все это уже в прошлом. С этим покончено.
– Но не для меня.
– Лишь потому, что ты не даешь прошлому умереть. В мыслях ты никак не можешь с ним расстаться.
– Такие вещи не забывают.
– Ты их не забудешь – ты ведь это хочешь сказать?
Дэвид сурово поджал губы.
– Мы, Ли, – такие. Мы помним обиды годами, размышляем о них и не расстаемся с воспоминаниями.
– По-твоему, это повод для гордости? – слегка раздраженно спросила Хильда. – Вот уж не думаю!
Дэвид пристально посмотрел на жену. В нем чувствовалась некая решимость.
– Ты не придаешь большого значения верности, – сказал он, – верности воспоминаниям.
– По-моему, сегодняшний день важнее прошлого. Прошлое должно уйти. Если мы будем пытаться его оживить, то в конечном итоге непременно исказим его. Мы видим его, словно в кривом зеркале, в искаженной перспективе.
– Я отлично помню каждое слово, каждое событие тех дней! – пылко заявил Дэвид.
– Верно, но лучше этого не делать, дорогой. Это противоестественно. Ты судишь о тех днях с позиции юноши, вместо того, чтобы смотреть на них спокойным взглядом зрелого мужчины.
– И в чем же разница? – раздраженно спросил Дэвид.
