– Как отдохнула? – чтобы не затягивать паузу, поинтересовалась Лилина.
– Великолепно! – Лицо Танри озарила наисчастливейшая из всех улыбок.
– Тут про тебя журналист спрашивал. Кудрявенький такой, хорошенький! – Давира мечтательно закатила глаза, представляя себя Александра.
– Знаю. Три дня в Шанбаре был, цветами осыпал, о любви твердил, – мстительно ответила Танри.
– И что? – Лилина аж шагнула вперед.
– Думаю пока, – Танри небрежно пожала плечами и, достав ключ из беленькой лакированной сумочки, отперла дверь своей комнаты.
– То-то Бингар о тебе не желает слышать и уезжать собрался! – вслед ей вздохнула Давира.
– Куда? – Танри тут же пожалела, что повелась на провокацию.
– Представь себе, на Данироль! Сюда два полярника прилетели, дирижабельщиков в команду набирают. Все дни на аэродроме торчат. Один – такой красивый! Твой журналист рядом с ним – мартышка.
– Ясно, – Танри захлопнула дверь.
На Данироль, значит, на полюс!
Позабытые, надежно спрятанные под ворох повседневных забот воспоминания, смутные образы исчезнувшего прошлого заворочались, зашелестели альбомными страницами, с которых на девушку вопрошающе взглянули нарисованные люди. Вытащив из-под кровати чемодан, она нашла на дне книгу Фредерика Надара, в которой эти рисунки и хранились, вложенные между страниц стихов. Танри пробежалась по строкам:
Накидку из лунного света
Соткал для тебя, родная.
Но солнце встает над миром.
И лунные нити тают.
И темные воды бьются
Меж гор, словно кровь из раны.
У самых крутых обрывов
Тебя целовать я стану.
Тебя целовать я стану
На зависть богам и людям.
И радость твоей улыбки
Со мной навсегда пребудет.
Пусть сердце у ветра дико,
И песни у горцев звучны…
И ты, о моя родная,
Любовь всю мою получишь.
В соборе я самом светлом
Молился за эту встречу.
За все прегрешенья наши
Пред богом один отвечу!
Да, Александр ей ничего подобного не говорил. И никогда не скажет… Как она могла в него влюбиться? Он прилетел и улетит. А она останется. Нечестно!
Расхотелось куда-либо идти. Стало себя жалко. Нет, она не будет сидеть в душной комнате, на радость Давире. Еще та решит, что она из-за Рофирта раскисла.
Нацепив на лицо маску довольства жизнью, Танри переоделась и отправилась… Нет, не в лекционную аудиторию, а на аэродром. Занятия подождут.
Погода грозила испортиться. Над холмами и проглядывающими вдали вершинами невысоких гор собирались тучи, еще пока серые, но готовые налиться предгрозовой синевой. По самой их кромке скользило громадное блестящее брюхо пассажирского дирижабля. Сейчас он казался розовым, но девушка знала – он серебристый с продольными красными полосками, как матрас. А на боку красным с золотом выведено: «Вечерняя комета». Это самый большой из построенных людьми воздушных кораблей. Она сама не раз бегала смотреть на его приземление. Почти четыреста метров длиной! Настоящее чудовище!
