До появления миссис Уокер мисс Ларкинс была всеми признанной примой в кружке Бароски: Семирамидой, Розиной, Таминой, донной Анной. Бароски всюду представлял ее как восходящую звезду, предлагал самой Каталани[18] померяться с нею силами и не допускал возможности, чтобы мисс Стефенс могла сравниться с его ученицей в исполнении романсов. Но вот появилась миссис Уокер, и маленький кружок мгновенно разделился на уокеристов и ларкинсистов; и между этими двумя дамами так же, как между Газзардом и Балджером, упомянутыми выше; между мисс Бранк и мисс Хорсман, двумя контральто, или между двумя певичками из хора, возникло серьезное соперничество. Ларкинс, конечно, пела лучше, но разве могли ее соломенные кудряшки и ее низкорослая с высоко поднятыми плечами фигура выдержать сравнение с черными, как смоль, локонами и величественной осанкой Морджианы?! К тому же миссис Уокер приезжала на уроки музыки в собственном экипаже, в черном бархатном платье и кашемировой шали, тогда как бедняжка Ларкинс скромно приходила пешком из Белл-Ярда в Темпл-Баре, в старом ситцевом платьице и в башмаках на высокой деревянной подошве, которые она оставляла в прихожей. «Подумаешь, Ларкинс поет, — язвительно замечала миссис Крамп, — что ж тут удивительного, с таким громадным ртом можно одной пропеть дуэт». У бедняжки Ларкинс не было никого, кто сочинил бы в ее честь мадригал; ее мать сидела дома, пестуя младших детей, а отец вечно находился в разъездах но делам службы; у нее был, как она думала, один-единственный покровитель — мистер Бароски. Миссис Крамп не преминула рассказать Ламли Лимпитеру о собственных былых триумфах, спела ему «Тара-рим», которую мы уже слышали, и сообщила, что когда-то ее называли «Вороновым крылом». Это навело Ламли на мысль сочинить стихотворение, в котором он сравнивал волосы Морджианы с вороновым крылом, а Ларкинс — с канарейкой; вскоре в школе обеих дам не называли иначе как «Вороново крыло» и «Канарейка».
С тех пор «Вороново крыло» стала подниматься и парить все выше и выше, тогда как «Канарейка» летала все ниже и ниже. Когда пела Морджиана, все присутствующие кричали «браво!», а Амелии неизменно аплодировала одна только Морджиана, но мисс Ларкинс, однако, была убеждена, что аплодисменты соперницы были вызваны желанием подчеркнуть собственное превосходство, а не искренней симпатией; мисс Ларкинс была завистливым существом, и великодушие Морджианы было ей недоступно.
