— Да мне вроде как и не дело, — сказал я, — только ты, наверное, боишься темноты?
Она рассмеялась:
— Как такое вам в голову пришло?
Отвечала мне гордо, приподняв остренький подбородок, и я вдруг подумал, что это не служанка, а какая-нибудь родственница поручика или родственница его знакомых, которую он, как меня, согласился поселить у себя.
— Извините, — сказал я, — вы плакали так грустно, вот я и пришел.
Она посмотрела на меня и вдруг кивнула, а слезы так и брызнули из синих глаз:
— Почему я не могу плакать? Разве это запрещено?
— Нет, — сказал я, — не запрещено. Но, может, я вам помогу и…
Она коротко рассмеялась:
— Да чем же вы мне поможете, если вы вроде меня?
— Вроде вас? — растерялся я.
— Так ведь тетка Маланья мне рассказала, что вы приехали из глухой деревни, что отец ваш помер, все его знакомые в опале, и вас тут никто не знает.
Я ощутил горячее желание придушить тетку Маланью и вырвать ее злой язык.
— Не сердитесь, — сказала девушка, — она добрая женщина. Если бы не она, вы бы спали на сырой постели и голодный. В этом гадком городе прислуга добрее господ — вот вам крест!
Раз она так хорошо знала все обо мне и Петербурге, я без церемоний принялся ее расспрашивать. Во-первых, мне все равно нечего было делать, во-вторых, полезно было завести в «этом гадком городе» знакомство с такой информированной и разговорчивой личностью.
Александра Намыстынка или Леся, как звали её когда-то дома, оказалась не такой капризной и заносчивой, как ослепительная Анна, и охотно рассказала мне историю своей жизни.
Ещё весной жила она у южной границы, на тихом хуторе возле берега маленькой речки и думать не думала о столице. Старый отец отдыхал от прежней бранной жизни, принимал гостей — таких же ветеранов. Только изредка Леся могла поехать в городок поблизости, когда справляли чьи-то именины, играли свадьбу, происходили крестины или на похороны. Не слишком весёлые бывали поводы её поездок, но и то хлеб. Виделась с родней и кумовьями отца, танцевала с равными молодцами и простыми дивчатами и парубками.
Здесь, на севере, девушки сидят взаперти и бисером вышивают рассказы о своей доле. Ни побегать, ни повеселиться на свободе. А замуж выходят — как за высокую стену: следи за домом, веди хозяйство, воспитывай детей да покоряйся мужу.
В той стороне, что за западной границей, девушки пляшут на всяких праздниках, ездят на охоту, даже мужей иные сами выбирают, а королями управляют метрессы-фаворитки.
