Но теперь начиналось самое неприятное. Без шпаги драться со мной было невозможно, а со шпагой Беренклау мог заколоть или зарезать меня, как поросенка. Конечно, оставалась слабая надежда, что все это лишь хорошая актерская игра. И все-таки я вовремя вспомнил где-то не то слышанную, не то читаную фразу: очень важно принять уверенную позу, пусть противник думает, что его не слишком-то и боятся. И я выставил шпагу перед собой и даже выпятил грудь, как петух. Это меня и спасло!
— Эге, господин офицер, да вы подлостями занимаетесь! — громко сказал все тот же знакомый мне голос. Перед негодяем стоял Юрий Смилянич, сверкая недобрым взглядом. — Ты, мил-человек, на турецкой руку потерял? — спросил он инвалида.
— На турецкой, под Азовом, — ответил тот.
— Эй, девчонка, отнеси убогому воды, только ковш возьми другой. Хозяин, дай ему калач и мяса, да чарку вина, пусть присядет и поест.
— Вы распоряжаетесь, как у себя дома, — ледяным тоном сказал мерзавец Беренклау Смиляничу.
— Приходится, ведь вы не только хотели обидеть солдата, но и грозили моему другу, когда он пытался удержать вас от позорного поступка.
— Так этот недотепа — ваш друг?
— Да, мой друг, и его неприятности касаются и меня.
— Они очень вас касаются, потому что с ним, конечно, я драться не могу, а вот вы мне ответите за двоих! — свирепо проговорил Беренклау.
Смилянич улыбнулся, как улыбается человек, которого хотят поучить в том, что ему слишком хорошо известно. И тут же, не сходя с места они начали драться.
Я разбираюсь в фехтовании на уровне виденных мною фильмов. Но понял и по лицам окружающих, и по поведению бойцов, что Беренклау фехтует хуже, чем Смилянич. Сердитый негодяй вдруг посерьезнел, а Юрий наоборот, не переставая улыбаться, стал свободно играть шпагой, легко парируя выпады противника. Он сделал несколько дырок на его мундире и, что меня словно ошпарило, две вполне натуральные царапины на руке Беренклау. Я все больше и больше убеждался, что если и участвую в съемках, то происходит все достаточно всерьез, как в играх без правил.
— Да что же это вы? — разом заговорили три офицера, которые вышли из кабака, когда начался поединок. — Неровен час кто-то увидит, поплатитесь за дуэль, А, вон карета едет… Шпаги в ножны, господа, шпаги в ножны!
Карета, окруженная охраной, быстро проехала мимо кабака, и, оглянувшись, я никого вокруг себя, кроме Смилянича, уже не нашел. И негодяй Беренклау, и его товарищи, испугавшиеся кареты, спрятались в доме.
