— Что ваша племянница отомстит за вашу сестру?
Маргарита коротко рассмеялась:
— Вы меня не поняли. У моей сестры не было детей. Я говорю о вашей дочери.
— Какая чушь! И вы думаете, я поверю?
— Мне нет дела до вашей семейки, — слабо махнула рукой Маргарита. — Вспомните: это вы пришли ко мне и стали задавать вопросы.
Граф опять заходил по комнате. Видно было, что он умеет владеть собой, но слова Маргариты явно допекли его до живого. Наконец он опять сел на стул и уже мягче сказал:
— Вы правы, это я пришёл. Но вы уже рассказали мне столько, что вполне можете рассказать и всё. Как она выглядит?
— Вы спрашиваете об этом слепую, — рассмеялась Маргарита. — Послушал бы кто-нибудь наш разговор, так смеялся бы до слёз.
— Как она выглядит?!
— Ну, хорошо, хорошо, не кричите так… — опять повела рукой Маргарита. — Ваша Дениза — вылитая Бельфлёр, такая же смуглая, как цыганочка. Но у неё ваши глаза и такая же маленькая родинка на подбородке. Вы довольны? Говорят, что если дочь похожа на отца, то это к счастью. К счастью дочери. Наверное, поэтому Бельфлёр не замёрзла в сугробах, и Дениза смогла появиться на свет. Счастливый ребёнок, вам не кажется?
Я подслушивала и всё больше понимала, что зря теряю здесь время. Маргарита и граф Стенли говорили о делах графа Стенли. Какое мне до них дело, со своими бы разобраться. Я стала думать, как бы уйти из квартиры. Но граф то и дело вскакивал и ходил по комнате. Говорила же в основном Маргарита и говорила тихо. Он мог меня заметить. Она могла услышать мои движения, ведь слепые очень чутки.
Но если бы я не зашуршала платьем и ничего не зацепила подолом, даже если бы дошла до двери на лестницу, то, открывая её, наделала бы шуму. Не помнила, скрипела эта дверь или нет, когда деловитая девушка открывала и закрывала её, впуская меня. Даже если нет, прихожая слишком маленькая, в соседней комнате всё будет слышно.
И всё-таки я решилась уйти, уже отступила на несколько шагов, уже хотела повернуться лицом к двери…
«Смуглая, как цыганочка. Маленькая родинка на подбородке» — от этих слов Маргариты я замерла на месте! Опять? И снова и опять?
Половину всех монет, которые я вытряхнула из «моей» одежды, я отдала бы сейчас за точный портрет Франсуазы Шер-второй. Лучше, конечно, в полный рост — на случай, если у неё есть ещё какие-нибудь особенности. Но пока хватило бы точного изображения «моего» лица. Если у «меня» родинки никогда не было, то я могу быть спокойна: Маргарита описывала или леди Арабеллу, или другую похожую на неё даму. Тогда её письма означают лишь желание узнать больше о бедной леди. Дочь она была графа или нет — меня не волнует.
