за грязными стеклами интересовал их гораздо больше, чем какой-то препарат в пробирке. А я с замиранием сердца смотрел на него. Мне разрешили подержать пробирку, и теперь я рассматривал вблизи это бесформенное нагромождение клеток. Весь сентябрь, пока большинство моих коллег осваивались в новой среде, посещая, как заведено, студенческие клубы и вечера — я, затворник, с ними не ходил, — меня не оставляла мысль о препарате. Я помогал отцу в саду. Мы поднимались в пять утра и, пока в теплицах не становилось совсем душно, собирали томаты. В их желтовато-зеленой окраске мне виделись бледно-оранжевые клетки из пробирки. Я твердо знал — это именно то, что мне нужно и о чем я хотел бы знать больше, хотя еще и не понимал тогда, почему.
Занятия в институте я представлял себе иначе. Каждое утро нам читали здесь лекции по вспомогательным дисциплинам: физике, химии и геологии, — днем мы рисовали срезы плоских червей, морских звезд, пресноводных полипов и инфузорий. Поселился я у своих дяди и тети. Дядя пришел в нашу семью, женившись на моей тете, так что родовыми склонностями к садоводству не обладал. Но это был тоже человек с пунктиком — занимался изобретением вечного двигателя. После ужина он исчезал в сарайчике за домом, порой оттуда доносились его восторженные восклицания, и вот однажды поздним вечером он вбежал в комнату вне себя от радости.
— Есть, есть!
Он не обратил внимания на мою недоверчивую улыбку.
— Пошли.
Мы последовали за ним. В сумрачной глубине сарая виднелось кольцеобразное сооружение, составленное из отполированного до блеска металлического блюдца и плоского поблескивавшего в полутьме кольца того же металла, в которое дядя заключил блюдце. Между блюдцем и краями кольца, отточенными как бритва, образовывался узкий проход, по которому спокойно катились шарики. Их равномерное и постоянное движение покоряло захватывающей простотой и в то же время пугало непостижимой загадочностью, ведь по идее шарики когда-то должны были мало-помалу начать замедлять свой ход. Возле чудо-конструкции валялось несколько неиспользованных шариков. Я поднял один из них — он был легче пуха. Прокатил по ладони. Сила земного притяжения как будто не действовала на него. Я наблюдал за бегущими шариками. Благодаря расположению блюдца и внешнего кольца шарики, прокатываясь по зазору и постоянно опираясь в двух точках на ребра блюдца и кольца, встречали минимальное сопротивление. И тем не менее я не мог до конца поверить, что движение их будет длиться вечно; ведь в первую очередь оттого, что шарики были невероятно легки, обычное сопротивление воздуха неминуемо погасило бы их инерцию.
