Сперва Хосе не хотел брать кирасу, однако потом вспомнил слова Глефода о точке опоры — и все-таки взял.
— Пускай, — сказал он, проведя рукой по нагрудной пластине. — Я принимаю это. Теперь я закрываю прошлое своим сердцем.
А вот Ян Вальран — застыл перед витриной с пещерными людьми, весь в мыслях о том, надеть или не надеть ему порядком пропыленную шкуру, взять или не взять оружие первобытной войны. Безусловно, с шестизарядным отцовским револьвером шансов против 800-тысячной Освободительной армии у него будет больше, чем с дубиной или каменным топором — однако, однако, однако… Если выбирать, кем идти в бой, кем предстать перед врагом, он предпочел бы явиться не жалким лейтенантом запаса, а свирепым Мамонтобоем, вождем своего заросшего племени.
Это определило решение. Уверенно и споро Ян сбросил с себя изгаженную куртку, и фальшивая шкура саблезубого тигра облекла его, словно вторая кожа. Обратившись в первобытного охотника, он даже хотел издать боевой клич, но побоялся, что это прозвучит и ребячески, и глупо.
Иначе шел навстречу легенде Мустафа Криз. Ему, актеру массовки с мечтой о драматической роли, переодевание отнюдь не казалось чем-то неуместным, напротив, он рад был возможности наконец-то привести свой внешний вид в соответствие с внутренним ощущением. Идущие из сердца слова о чести и доблести, о правде и красоте — разве уместны они были бы в рекламе содовой, в молодежном ситкоме, в дешевом водевиле и криминальном боевике? Где и когда он мог сказать их в жизни, а не на сцене? Костюм гурабского гвардейца, этот нелепый, непрактичный, но эффектный мундир давал ему такую возможность.
Труднее всего выразить очевидное, самую свою суть: не умея сказать, почему переодевание для него так важно, Мустафа Криз был глубоко благодарен Глефоду за ситуацию, в которой он мог быть героем на самом деле, и где ему не требовалось приправлять свои слова цинизмом, чтобы его не подняли на смех.
Мундир гвардейца Криз надел так, словно тот принадлежал ему по праву, был настоящей его одеждой.
Один за другим оделись все, и таким образом, в распоряжении Глефода оказалось:
28 рыцарей,
14 самураев,
19 гурабских гвардейцев,
2 боевых аквалангиста,
16 ландскнехтов,
7 бедуинов,
9 катафрактариев (увы, без лошадей),
21 нигремский лучник,
7 конкистадоров,
4 сапера,
14 булавоносцев,
24 пищальника,
11 гусаров,
6 кирасиров,
5 мушкетеров,
14 гоплитов,
15 индейцев,
14 копейщиков,
3 пещерных людей
и 1 берсерк, голый по пояс, в истертых кожаных штанах, с бутафорской секирой — берсерк, в которого после недолгих раздумий перевоплотился щуплый Дромандус Дромандус.
