Потеряв представление о времени, она заставляет себя уснуть, призывает пустоту. Но вскоре с криками просыпается от кошмаров, мечется по камере, ударяясь о холодный твердый пол и стены. Дрожь ее усиливается, все тело расцвечивается синяками.
Иногда чья-то рука бросает ей кусок черствого черного хлеба, иногда подает миску жидкого супа, почти воды.
В углу стоит вонючая параша, ее выносят редко.
Очнувшись от кошмаров, Силка с готовностью призывает пустоту. Но пустота задерживается ненадолго. Здесь царит тишина, а голову как будто стягивает железный обруч. Голод, жажда, боль, холод.
Она постоянно видит свою мать, рука которой выскальзывает из руки Силки, повозка с трупами уезжает.
Лица других женщин. Бритые головы, впалые щеки. У каждой было свое имя. У каждой был номер.
Бесплотные фигуры потрескивают, горят. Тишину нарушает плач женщин. Или, может быть, это плачет она. Она больше не знает.
В какой-то момент входит мужчина. Расплывчатое лицо. Глеб Витальевич. Силка очень слаба и не протестует, когда он берет ее руку, нащупывая пульс.
– Четкий. Пусть остается, – говорит врач.
Нет! Из ее груди вырывается дикий разгневанный вопль. Она с криками бьется на полу. Он закрывает дверь. Силка царапает ногтями заплесневелые стены, продолжая пронзительно кричать.
Может быть, к этому все и шло. Но пройти через все это и закончить здесь? Нет! Какая-то ее часть приказывает себе вернуться к холодности, отстраненности. Не поддавайся безумию!
Она выживет, она это знает. Она сможет все пережить.
Громкий лязг открываемой двери.
– Вставай, выходи, – говорит кто-то с расплывчатым лицом.
Не в силах подняться на ноги, она выползает из карцера через открытую дверь.
Ее ослепляет яркий свет заходящего солнца, отраженный от снега, и она не видит человека, выкрикивающего ругательства, но узнает голос. Клавдия Арсеньевна бьет ее ногой в бок. Силка сворачивается клубком, но ее тут же хватают за волосы и ставят на ноги. Она все время спотыкается, но ее дотаскивают тем же манером до барака, как раз когда женщины возвращаются со смены.
Женщины из барака 29 смотрят на изможденное, избитое тело лежащей на полу Силки, а Клавдия подначивает их, чтобы помогли несчастной, приготовившись ударить любую, осмелившуюся на это. Силка ползет через барак к своему топчану в дальнем конце и с трудом забирается на него. Матрас кажется ей невероятно мягким.
– Любая, у кого найдут запрещенные вещи, отправится в карцер на двойной срок, – заявляет Клавдия на выходе, сердито глядя на проходящую мимо Антонину.
