Порезвившись в реке минут пять-десять, они вышли и уселись на горячий песок как раз там, где кончалась тень от деревьев. Они зарылись ногами в песок, а руками стали сгребать его в кучки. Время от времени они посматривали на отца и мать, отдыхавших в тени деревьев. Женщина сидела возле мужчины, почти касаясь его, скрестив ноги, — так она сидела всегда, если не было стула.
— Ивен? — сказала она тихо.
— Мне не хочется говорить об этом, Суон. Мне даже думать об этом не хочется. Один хороший день может стать для них решающим. Это их день. Я хочу, чтоб он весь, целиком был их.
— Я тоже хочу, Ивен. Можно мне сказать одну-единственную вещь?
— Пусть весь этот день будет их, Суон.
— Я хочу только сказать…
— Не говори, Суон.
— Ты же не знаешь, о чем я.
— Все равно. Не говори. Не надо сейчас. Давай-ка просто подышим хорошим воздухом. Подышим этим воздухом вместе с нашими детками.
— Я люблю тебя. Это все, что мне хотелось сказать.
— Я знаю, Суон. Не говори больше ничего. Пусть весь этот день будет их день. Когда они проголодаются, поедим сандвичи.
— Я прихватила для тебя бутылку вина.
Она порылась в корзине и достала вино. Он сел, вытащил пробку и отхлебнул глоток прямо из бутылки.
— Спасибо, что не забыла, — сказал он.
Женщина тоже отпила из бутылки и, отставив ее в сторону, тоже легла, не совсем рядом, но все же достаточно близко, чтобы они могли расслышать друг друга, как бы ни говорили — тихо или громко.
— Боже мой, какие мы дураки! — сказала она.
— Да, Суон.
— Я думаю, люди все сумасшедшие, а почему — не могу понять.
— Давай не будем вдаваться в это сейчас. Я хочу прислушиваться к Рэду и Еве, вот и все.
Они оба стали прислушиваться к Рэду и Еве. Они не слышали слов — только голоса. Они долго прислушивались к детям, и их собственные голоса затихли, успокоенные голосами детей. Мужчина привстал — посмотреть на Рэда и Еву, на их тела. Через мгновение он снова опустил голову на камень и закрыл глаза, продолжая прислушиваться к их голосам, к летним голосам своего сына и своей дочери. Он лежал так, не открывая глаз, не спал, но и не бодрствовал.
— Что ты делаешь, Рэд? — сказала Ева.
— Песчинку рассматриваю, — сказал Рэд.
— Дай и мне посмотреть.
— Вот.
— Где она?
— Вот здесь, на ладони. Ты разве не видишь?
— Где?
— Вот. — И он показал на песчинку пальцем.
— Вижу, — сказала девочка. — А зачем ты ее рассматриваешь?
— Это частичка песка.
— Покажи мне еще раз. Какая она малюсенькая!
— Но ты ее все равно видишь, правда?
