– Она платит? – кивнул Степа на девицу.
– Ну да. Дочка хозяина… – Генриетта одними губами произнесла название огромного сетевого монстра, плодящего дешевые магазины через каждые пятьсот метров. – Одна из пятнадцати или шестнадцати детей от трех браков… – так же тихо добавила она, посмеиваясь. – Но денег навалом.
– Зачем ей я?
– Тихо, ты что! – одернула его Генриетта. – Я же сказала, нет? Михальский должен был приехать… Что-то там у него… А я уже ребят вызвала, они же сорвались! Что я их – подводить буду? Да и сама Лейла уже приехала… Ничего, на тебя уговорила. Тебя еще помнят. Помнят же? Ребята, у нас ведь Степик – звезда?
– Ага, – зевнул второй оператор, которого Степа видел впервые.
Степа обернулся на Гошу. Тот быстро потерял интерес к происходящему и стал играть в телефон.
– Ну… я не знаю… – неуверенно сказал Степа.
– Что ты не знаешь, что ты не знаешь? Мне бы кто столько денег дал за то, чтобы со мной просто сняться, я бы точно знала! Иди, садись! – Генриетта подтолкнула Степу на площадку.
Лейла уже улеглась обратно в шезлонг и, глядя в небольшое зеркало, подмазывала карандашом брови, и без того широкие и темные, нарисованные на гладко выбритом краю лба. Степа засмотрелся – как странно это женщины теперь делают – сбривают брови, чтобы нарисовать их заново… Что-то ему это напоминает, из истории, но историю он учил совсем плохо… Египтяне – да, точно! Сбривали волосы на голове и надевали парики!
Лейла, вытянув вперед поддутую верхнюю губу, размазывала на ней шарик перламутрового блеска.
– Хороша, хороша! – улыбнулась ей Генриетта. – Степ, ну хватит выпендриваться, иди! – прикрикнула она, потому что Степа, сделав шаг к Лейле, опять остановился.
– Я не понимаю… Это только для ее Инстаграма? Или еще для какого-то журнала? И что вы там напишете? Что она моя девушка?
– Ничего я писать не буду! – досадливо отмахнулась Генриетта. – Какой ты зануда, оказывается! Может, тебя поэтому больше не снимают? Тебе какая разница? Тебе слава нужна? Нужна. Деньги нужны? Нужны. Всё. Твоя девушка, не твоя… Ты женился, что ли? Такой щепетильный стал…
– Да я нет… Но…
Степа пытался сообразить, что же ему делать. Увидят родители – это ладно. Он же не в голом виде будет сниматься. Раздеться его не заставят. Увидит Вера – та, которая пришла сегодня и опять ушла, – туда, где она живет не с ним, а с мужем-продюсером, – ну и пусть увидит. Может, не придет больше. Бередить его не будет. А если увидит другая Вера? Та, что болеет и чей сын сидит сейчас в студии рядом с ним?
