— Ага. Па, а ты знал, что у нас в городе урановую руду грузили?
— …сейчас трубку дам, сам расскажет.
Вопрос Артёма повис в воздухе — трубка перекочёвывала к Романычу, главному инженеру проектной организации, в которой работал отец. Впрочем, конечно, отец знал. Артём понял, что и до него что-то доходило, долетало — про урановую свалку, про остаточную радиацию. Только тогда он жил на другом конце города.
— Артём, приветствую!
— Здравствуйте, Валентин Романович. Я отца про здание странное пытал…
— Да, да, в курсе. Тёмное дело с этим зданием.
Артёма это не удивило.
— Проект детальной планировки микрорайона столица разрабатывала, по всем сооружениям ясность была, а по этому — пустой контур. Первый раз такое от «градостроителей» вижу.
— Хм.
— Дальше — больше. Архитектуру другая контора делала, а нам на подряде отопление и автоматику скинули, всё, кроме техподполья. Сплошные вытяжки и кондёры мультизональные, как в хирургии. А на экспликациях половина помещений без названий, одни номера. Какой-то военный — выправку под пиджаком не спрячешь — через день в институт хаживал, техзадания менял, нервничал… Такие пироги.
— Ещё те, с грибами. Спасибо большое за информацию.
— Не за что. Так ты сейчас рядом обитаешь? И что там, непонятно?
Артём уже был в прихожей.
— Попробую узнать.
* * *
Дима не хотел возвращаться к отцу в комнату. Коридор, дверь, едва уловимый запах разложения. Нет, не хотел — и не только из-за того, что покрывало кожу отца, что было у него под кожей.
Дима перестал раскачиваться на табуретке, встал и подошёл к мойке. Слева стоял полный фильтр-кувшин, но он долго пил из-под крана. «Подхватишь какую-нибудь гадость». Он поперхнулся и завернул кран.
В коридоре лежал большой мусорный мешок с грязной строительной робой, в которой отец вернулся домой. Вернулся таким. Дима выставил мешок в тамбур.
Дима не знал, кому позвонить, с кем разделить страх и непонимание. Санитаров отец даже не пустил на порог (тогда он ещё не научился говорить, только размахивал руками и мычал). Мать не брала трубку, зато каждые полчаса звонила Маша — не осталось чистых пелёнок, Даник кричит… Как будто у него недостаточно болела голова.
Дима заглянул в комнату. Отец лежал поперёк разложенного дивана, лицом к потолку, глаза открыты, правый наполовину скрылся под чёрным наростом.
Дима прикрыл дверь и прошёл на кухню.
В пенале, где прятался газовый счётчик, лежала пачка сигарет и коробок спичек.
Дима не курил с тринадцати лет, когда отец поймал его с сигаретой за кочегаркой. «Объяснишь, почему тебе надо курить — разрешу».
