На затопленный остров, где накидан булыжник,
Где капризные струйки засвирелили бально,
Где зимой упражняется снегорежущий лыжник,
А теперь мягкотравье и смешные купальни,
Перешли мы вприпрыжку по трясучей плотине,
Декламируя Игоря, несравненного Игоря
Каплежемчуг поэзы. Пахло высохшей тиной
И духами Rigaud и фабричною пригарью.
В этот вечер мы стали упоенно моложе.
Рифмовздохи за нами волочилися шлейфом.
Вы немножко устали, и на каменном ложе
Насладиться решили оприроденным кейфом.
Засмеялись и поняли, что не надо инертнить,
Что жасминовый вечер надо сделать удачным.
Поцелуем поэзы хорошо одессертнить;
Надо сделаться пряным, легкомысленно-дачным.
Завалторнели хищно напряженные нервы,
Губы жадно заныли и поверили прочно.
Я взглянул выжидательно: нет, уж лучше Вы первой.
Может быть, Вы хитрите? Или, просто, нарочно?
Изогнулись, приблизились эти губы-кораллы,
Обожгли и овеяли легкокудрой насмешкой.
А в душе заиграли огневые хоралы;
Заиграли, сказали: «Ну, целуй же! Не мешкай!»
Ах, с трагической миной мы у жизни не просим
Ни какой-то там верности, ни «любви до могилы».
Я для Вас – грезошалость. Я за номером восемь.
Для меня Вы мгновенье неожиданной силы.
Об одном пожалею: почему Вы не дама?
Почему предложенья Вам не сделал Рокфеллер?
О, тогда бы лакеи изогнулись рядами,
Услыхав над отелем оручневший пропеллер.
О, тогда бы в отеле Вы тихонько сказали,
Чтобы я приходил, если буду в ударе.
Был бы я не в гостиных, не в украшенной зале,
Был бы я в полумраке, был бы я в будуаре.
Впрочем, мы и теперь не замрем, не застынем
Вот на этих булыжниках, в этом царстве сосновом.
Поцелуйте до боли! Или нужно идти нам?
Это очень досадно. Но увидимся снова?
А покамест приличия завалили сугробно,
Стал я вновь неуклюжим, словно парень в азяме.
Мы друг другу понятны; друг для друга удобны;
С эротическим вздохом мы расстались друзьями.
