Было очень удобно, – не хотелось идти мне, –
За игрушечным столиком, на сиденьях подушчатых.
На террасе, капризно утомившись поэзами,
Восхитительным трио мы сидели за ужином.
Бутерброды с икрой – словно платье с плерезами,
Разноцветным печеньем беловазы нагружены.
На забавной тарелочке закружились редиски;
Самовар ярко блещущий недовольно пофыркивал;
Слишком острого сыра желтоватые диски
Вы изогнутым ножиком вензелями исчиркали.
Наше трио сегодня собралось повечерничать:
Эта – нежная девушка, голубая и тихая;
Этот – юный поэт, только ритмом очерченный,
И затем поэтесса – воплощение прихоти.
Вам уже фимиамят, поэтесса изысков!
Вожделением славы Вы уже укололися!
Вас я понял в размерах. Вас почувствовал близко,
О смеющихся рифмах напевая вполголоса.
Эдельвейс чернокудрый! Вам, конечно, знакомо
Преклонение рыцарей со щитами и шпорами,
Иногда лучезарных, словно Лаго-ди-Комо,
Иногда утомленных саблезлобными спорами.
Но во всех Вы искали только красочной темы
Для точеного вымысла. Наблюдали покойно.
В Вашем парке поэз расцветут хризантемы;
Станет сказочно пышно; станет знойно-левкойно.
Вот о чем я раздумался на стеклянном балконе,
Над изящной лужайкой, сплошь усыпанной клевером.
Тучи четко белели на сапфировом склоне,
А закат опрокинулся багровеющим веером.
Голоса где-то близко разлились разлинованно.
Заскрипели ступеньки, словно ободы роликов,
И вбежавшая бонна рассказала взволнованно,
Что бродячая кошка задушила семь кроликов.
