Налево – направо…
– Силе лукавой
Нет преграды, нет отпора,
Гибнут наши. Скоро! Скоро!
Брошены карты. Ветер хлестнул в окно.
В картах темно.
Рыдает у скорбной иконы,
Считает земные поклоны,
Рыдает в тяжелой кручине,
Господа молит о сыне.
Белые бумажки шуршат, шуршат,
Те, кто ушли, не придут назад!
Ночью в кабинете скрипел паркет.
В час неурочный зажегся свет.
Если быть в ответе – не нам одним.
Сказано. Решенье. Предадим.
Те, кто ушли, не придут назад.
Белые бумажки шуршат, шуршат.
В один удар сливаются раскаты,
Дрожат от ярости чудовищные жерла.
Взвивается земля. Кусками черной ваты
Поднялся дым, и тьма покров простерла.
Но тьму бичуют полосы огня.
Чугунный ураган бушует, не смолкая.
В холодных рвах безмолвно умирая,
Припомни скудный свет родного дня.
Надвинулись темною тучей,
Вспоминая в молитве Христа,
Встретим конец неминучий,
Троекратно целуясь в уста.
Нас, безоружных и сирых,
Смертной тоской не томи,
Сопричисли к усопшим в мире,
В Царство Твое приими.
Мертвые срама не имут,
В честном бою полегли.
Приняли черную схиму
Ради родимой земли.
В грохоте рвущейся стали
Лютую встретив беду,
Имя Твое прошептали
В тяжком предсмертном бреду.
Раны зияют на теле.
Родины ради своей,
Мы до конца претерпели
Страду кровавых полей.
Фыркают кони, ступая
По распростертым телам…
Скоро ли справишь, родная,
Тризну своим сыновьям?
Мчится стремительней птицы,
Мчится проклятая весть,
Вспыхнули бледные лица,
Копится правая месть.
Денежки, денежки!
Грошик – к грошику,
Рублик – к рублику,
Катеньки, катеньки,
Белые бумажки!
Хлебец купим,
Мясо купим.
Сахар купим,
Продадим.
Сыты будем,
В холе будем
И на старость
Приготовим
Теплый угол.
Сыну хватит,
Внукам хватит,
Всей семье.
Хлебец купим,
Мясо купим,
Сахар купим,
Продадим.
Денежки, денежки!
Грошик – к грошику,
Рублик – к рублику,
Катеньки, катеньки,
Белые бумажки.
Эй,
Пей,
Веселей
Пляши,
Пой
На пропой
Души.
Эх, стоят неубраны поля,
Пропади пропадом горькая земля,
Эх, солдатики калечные,
Все слепые да увечные,
Будем вас с почетом принимать,
За широкий стол с поклонами сажать,
Звать по имени да отчеству,
Из пустых тарелок потчевать!
Поистратились хлеба у нас,
А святой Георгий новых не припас.
Застыло поле в лапах тишины,
Иссяк грохочущий чугунный ливень.
Орудий брошенных беспомощные бивни
В ночные облака устремлены.
И слышится в предутреннем тумане
Невнятное, глухое бормотанье –
– Воскреси нас, Господи!
Но голос Господа не будит тишины
И тела павшего не поколеблет.
Не дрогнут крохотных травинок стебли,
