Я взобрался по знакомой лестнице. И прежде чем успел нажать звонок, навстречу мне, распахнув объятия, выбежала фройляйн Шрёдер. Должно быть, видела из окна, как я подъехал к дому.
– Герр Брэдшоу! Герр Брэдшоу! Герр Брэдшоу! Ну наконец-то вы к нам вернулись! Честное слово, дайте-ка я вас обниму! До чего приятно вас видеть! А как вы за это время изменились.
– А как у вас здесь шли дела, фройляйн Шрёдер?
– Ну… в общем-то, жаловаться не приходится. Вот летом было совсем туго. А теперь… Ну входите же скорее, герр Брэдшоу, у меня для вас сюрприз.
Она с ликующим видом провела меня за собой через прихожую и театральным жестом распахнула дверь в гостиную.
– Артур!
– Мой дорогой Уильям, добро пожаловать в Германию!
– Я и понятия не имел…
– Герр Брэдшоу, а я вам говорю, что вы выросли!
– Что ж… что ж… снова как в старые добрые времена. Берлин стал похож на самого себя. Мне кажется, стоит пройти ко мне в комнату и выпить по маленькой в честь возвращения герра Брэдшоу. Надеюсь, вы тоже составите нам компанию, фройляйн Шрёдер?
– Ах… как это мило с вашей стороны, герр Норрис, право слово.
– Только после вас.
– Нет уж, прошу.
– Что вы, что вы, как можно.
И прежде чем эта парочка все-таки минула дверь, было еще немало вежливых протестов и поклонов. Судя по всему, близкое знакомство никак не сказалось на их манере общения. Артур был все так же галантен, а фройляйн Шрёдер – все так же кокетлива.
Большой, выходящей окнами на улицу спальни было не узнать. Артур передвинул кровать в ближайший к окну угол, а диван – ближе к печке. Пахнущие пылью горшки с папоротниками исчезли, как и бесчисленные вязаные крючком салфетки на туалетном столике и металлические собачки на книжном шкафу. Не было видно и трех ярких фотохромных картинок с купающимися нимфами; на их месте висели те самые три офорта, которые я привык видеть в гостиной у Артура. А умывальник отныне скрылся за изящной лаковой японской ширмой, которая когда-то стояла в коридоре квартиры на Курбье-штрассе.
– Те обломки, – Артур проследил за направлением моего взгляда, – которые мне, по счастью, удалось спасти после кораблекрушения.
– А теперь, герр Брэдшоу, – вставила фройляйн Шрёдер, – скажите мне, только, чур, как на духу. Герр Норрис утверждает, что нимфы, которые у меня здесь висели, были уродливые. А мне они всегда казались очень даже миленькими. Конечно, я понимаю, многие сейчас сочли бы их старомодными.
– Я бы не стал утверждать, что они уродливы, – дипломатично ответил я. – Но это ведь так славно, если время от времени человек меняет обстановку, разве не так?
