Но что погоны майора и образ страдающего грешника по сравнению с тем, что Мнацаканян пишет о Слуцком дальше: «Живой классик… великий поэт». Мало того: «Он говорил от имени России».
От имени России говорил Пушкин в стихотворении «Клеветники России» и не только; от имени России говорил Лермонтов в стихотворении «Смерть поэта» и не только; от имени России говорил Толстой в «Войне и мире» и не только… Тут был и Слуцкий?..
* * *
Под статьей фотография: Виктор Фогельсон, Борис Слуцкий, Владимир Корнилов. Случайно, что все трое соплеменники? Нет, вполне закономерно: тема своей национальности занимала важное место в творчестве Бориса Абрамовича. И. Кириллов сейчас вспомнил в «Литгазете» одно его стихотворение на столь животрепещущую для обоих тему и привел второе из вот этих четверостиший:
Евреи хлеба не сеют,
Евреи в лавках торгуют,
Евреи раньше лысеют,
Евреи больше воруют…
Не торговавший ни разу,
Не воровавший ни разу,
Несу в себе, как заразу,
Особую эту расу.
Текст дает возможность по-разному толковать его, но уж никак не возможно одно: считать, что автор сказал это от имени России.
Дальше, видимо, в подтверждение его талантливости критик уверяет: «У Слуцкого есть стихи «на все случаи жизни»». Ну, в самом деле, «начнешь размышлять о Сталине, и невольно всплывет в памяти стихотворение Слуцкого «Бог ехал в пяти машинах». Да, у Кириллова закономерно всплывает именно эта литературная вонючка, но очень у многих в таком случае всплывает о Сталине совсем другое. У одних, например, это:
И все одной причастны славе,
Мы были сердцем с ним в Кремле.
Тут ни придавить, не убавить —
Так это было на земле.
У других это:
Товарищ Сталин! Слышишь ли ты нас?
Ты слышишь нас, мы это твердо знаем!
Не мать, не сына, в этот грозный час —
Тебя мы самым первым вспоминаем…
У третьих это:
Россия. Сталин. Сталинград.
Каждому свое…
Именно о таких стихах, что вспомнились ему, Кириллов говорит: «Я не знаю в отечественной поэзии слов, которые ставили бы тирана «на место» так уверенно, насмешливо, превосходно».
Нет, есть у Слуцкого и другие слова того же пошиба, он немало потрудился на этом поприще. Так, о тосте Сталина 24 мая 1945 года на приеме в Кремле в честь командующих войсками Красной Армии Борис Абрамович смастачил стишок «Терпение», который Виталий Коротич, доставленный А.Н. Яковлевым из Киева, напечатал в «Огоньке». Вот:
Сталин взял бокал вина
(Может быть, стаканчик коньяка),
Поднял тост, и мысль его должна
Сохраниться на века:
