Исполнилось сто лет со дня рождения Бориса Слуцкого. «Литературная газета» почтила память талантливого поэта широко: на первой полосе его портрет и стихи, а дальше еще три восторженных статьи с фотографиями. Илья Кириллов в статье «Земля и небо» пишет: «Слуцкий не гениален, однако талантлив», и «гордая фигура Слуцкого возвышается над многими!». Конечно, возвышается… Постоянный мемуарист «Литгазеты» Сергей Мнацаканян в таком же возвышенном духе пишет о том, к сожалению, что ему неведомо, в том числе о самых важных и простых вещах жизни. Например, уверенно заявляет: «С фронта вернулись немногие. Слуцкий выжил». Как, дескать, один из немногих. Для старого, но не слепого же, не глухого же человека из Союза писателей это заявление поразительно!.. С фронта вернулись миллионы. Точнее, миллионов 10–12. Неужели он не видел их возвращение?
Мемуарист вынуждает пояснить и такие строки: «Во время(!) войны Слуцкий был добровольцем, рядовым, а закончил вону майором». Как лихо, добровольцем из рядовых без военного образования в майоры! Да, много было добровольцев, формировались целые дивизии добровольческие, но не всегда были добровольцами те, кого ныне называют. Вот еще пишут, что Виктор Астафьев, Окуджава были добровольцами. На самом деле обоих мобилизовали осенью 1942 года, когда им шел девятнадцатый год, а призывной возраст — 18 лет. И это не бросает никакую тень на их фронтовые биографии.
А в данном случае, во-первых, по своему возрасту Слуцкий подлежал мобилизации в самом начале войны. Во-вторых, да, он попал в армию рядовым, но у него же было высшее гуманитарное образование, и его довольно скоро направили в политотдел дивизии, где назначили инструктором. А с апреля 1943 года он уже старший инструктор политотдела армии. На этой должности полагалось звание майора, он его и получил.
Понятно желание сдуть все пылинки с любимого образа, но все-таки не стоило уверять нас в том, что Слуцкий в свое время резко осудил Пастернака в связи с романом «Доктор Живаго» и его Нобелевской премией, но «потом страдал всю жизнь, расплачиваясь за это выступление». То же самое сын С.С. Смирнова говорит о своем отце, который тоже резко осудил Пастернака. Но эта история — 1958 год, после чего Смирнов прожил почти двадцать лет, а Слуцкий почти тридцать. И никаких свидетельств их страданий и раскаяний, ни устных, ни письменных, не осталось. К тому же одним из мотивов выступления Слуцкого автор странным образом назвал то, что для него «поэтика Пастернака была неприемлема». Едва ли она стала для него приемлема и через тридцать лет…
