А начинает беседу Наталья Борисовна с родителей: «Моя мама, выпустившаяся из ИМЛИ накануне войны вместе с Ржевской (тогда — Леной Коган), Павлом Коганом, Сергеем Наровчатовым, вспоминала замечательные лекции Абрама Белкина и навсегда осталась «досоветской» по душевному влечению». (Сколько сразу одноцветных имен! Впрочем, Ржевская была не Коган, а Каган.)
И вот по этому дореволюционному, то есть несоветскому душевному влечению мама вышла замуж за папу, имевшего такое же влечение, и они родили дочь, и привили ей такое же несоветское влечение, которое с годами стало еще более.
Но позвольте, а причем здесь в самом начале статьи известный Абрам Белкин, который читал «замечательные лекции» неизвестно о чем? Можно понять Маяковского, который поддевал другого Абрама, хорошо ему известного:
В белом венчике из роз
Впереди Абрам Эфрос.
А тут? Зачем Иванова вдруг вспомнила о мамином Абраме? Для полноты картины? Мы поймем загадку, только дочитав статью до конца. Там автор ведет речь о другом Белкине, об Иване Петровиче, которого породил Пушкин. Помните «Повести Белкина»? И вот какое тут изящное идейно-художественное решение: статья как бы окольцована двумя однофамильцами, но — Абрамом и Иваном. Здесь во весь голос звучит тема дружбы народов и пролетарский интернационализм. Не так ли? Ну что за прелесть эта Иванова!..
Но минутку… Помянутый ею ИМЛИ — это Институт мировой литературы им. Горького, институт научно-исследовательский. Абрам Белкин не имел к нему никакого отношения, как и названные почитательницы его. Они накануне войны «выпустились» не из ИМЛИ, а из ИФЛИ, известного Института философии, литературы и истории. Кто-то может тут злорадно воскликнуть: «Эх, ты, черноногая!». Как, дескать, незадачливая гоголевская девчонка Пелагея не знала, где право, где лево, так и ты перепутала ИФЛИ с ИМЛИ… Но мы тут промолчим. Ничего не скажем о смелом речении «мои мама и папа выпустились из института».
* * *
Публикация озаглавлена «Вся эта критика. Все это критика». Вся… Все… И вот что говорит Иванова о главном предмете беседы, о всей: «Я считаю, что критика — тоже литература, как проза или поэзия». А кто не считает-то? Назовите. Я могу даже и добавить: «как и драматургия».
«Но(!) у критика сегодня есть еще искушение властью над умами читателей, над судьбой книги, если не писателя». Коли «но», значит, у прозы, поэзии и драматургии такой власти над умами и судьбами нет, одна только критика властвует над ними. Да! — подтверждает профессор: «Критика пишет небу…». О!.. И небо выносит приговор. И кто посмеет возражать небу!..
