Нельзя не сказать и о том, что ведь ни одному из трех полководцев древности не довелось сказать своему главному противнику то, что маршал Жуков сказал генерал-фельдмаршалу Кейтелю: «Прошу подойти к столу и подписать акт о безоговорочной капитуляции». Ставить полководца-победителя в один ряд с теми, которые имели успех, но потом оказались разгромлены, бежали, были убиты или покончили с собой, совершенно безосновательно, несуразно и свидетельствует лишь о желании автора блеснуть знанием древних имен. Чему-то подобному молодежь и должна учиться у Бродского?
* * *
А тот еще вот что пишет в этом стихотворении о Жукове:
Воин, пред коим многие пали
Стены, хоть меч был вражьих тупей…
Вернее, это уже не о Жукове, а о Красной Армии, о стране: наше оружие было, дескать, «тупей» немецкого. Но, во-первых, и немецкое оружие вовсе не было тупым. Это он вроде хочет похвалить нас: наше оружие «тупее», однако в руках Жукова оно стены крушило. А на самом деле тут не похвала, а один из вариантов старой песенки либералов: мы немцев трупами завалили.
Это уже самодовольное невежество: человек уверенно пишет о том, чего не знает. Откуда взял, что «тупее»? Ничего подобного такому нашему оружию, как легендарная «Катюша», танк «Т-34», штурмовик «Ил-2», немцы, как ни лезли из кожи, так до конца войны создать и не смогли…
И еще о стране и армии:
У истории русской страницы
Хватит для тех, кто в пехотном стою
Смело входил в чужие столицы,
Но возвращался в страхе в свою.
Редкая по концентрации смесь невежества и лжи, а либералы то и дело цитируют две последние строки как непререкаемый нобелевский аргумент, это для шакалов гуманизма сахарная косточка.
В чужие столицы «входили» не мы, а немцы, поскольку эти столицы, как Париж, противник объявлял открытыми городами. Мы же не входили, а врывались, как в Софию, вламывались, как в Бухарест, или вгрызались, как в Будапешт. И надо бы понимать, что делать это «в строю» невозможно, тут приходилось бросками, перебежками, а то и ползком на брюхе.
О том же, как мы возвращались в свою столицу и в сотни других советских городов, в тысячи и тысячи сел, деревень, сегодня уже мало кто помнит, еще меньше тех, кто сам и возвращался, но есть же кинохроника, сохранилось множество фотографий. Неужели ничего этого не видел поэт?
Но вот минуло тридцать лет, многие фронтовики умерли, вот хоронят и маршала Жукова. И что на уме у «великого русского поэта Бродского» (Б. Бондаренко):
