— Пошли прочь, псы.
Отважные парни, наконец-таки, придя в себя, выползли из-за стола и, опасливо поглядывая на ожившую легенду, попятились назад. Стоило им оказаться на расстоянии всего нескольких шагов от исполина, как они бросились наутек, едва протиснувшись втроём в дверях таверны. Акула подошел к отброшенному им наёмнику и, заметив вялые признаки жизни, также как и в прошлый раз, бесцветно произнёс:
— Будет жить.
— Я убивал и за меньшее. — пожал плечами Конан, дивясь «милосердию», временами проявляемому своими спутниками.
— Убийство — это слишком просто. — ответил Акула, возвращаясь за стол. — Страх превращает героя в труса, быть униженным для мужчины страшнее смерти.
— Для мужчины — да, для пса — нет. — поправил Конан.
— Псом он стал только сейчас. — вставила Капна. — Акула прав, нам не нужна огласка, если хоть одна свинья узнает тебя, — она пристально посмотрела Конану в глаза, — проблем не избежать. Убивать придётся на каждом шагу и вовсе не для того, чтобы призвать к ответу наглеца.
— Так и есть. — согласно кивнул генерал Гавер. — Я просчитал. Кровь прольётся рекой. Слишком много влиятельных людей из разных стран страстно желают увидеть короля Аквилонии на погребальном костре.
В ответ Конан лишь махнул рукой, мол, делайте, как знаете; его беспечности можно было позавидовать.
— Не нажираться! — предупредила Капна тоном, не терпящим возражений, наблюдая как Конан, Гавер и Катамаи Рей, прочно насев на выпивку, уже почти опустошили весь кувшин. — К вечеру мы должны добраться до Шамара. Добраться без происшествий, если кто не понял. Там и заночуем.
— У меня есть пара мест на примете. — сказал Конан. — Бывало, я скрывался там от городской стражи.
— Отлично. — кивнула Капна. — Такое местечко нам как раз подойдёт.
Вина, к величайшему сожалению мужчин, больше не подавали. Мясо доели молча — без выпивки костью в горле застряло. Конан расплатился с хозяином и вместе с друзьями покинул таверну. Радостный и отчасти благодарный трактирщик проводил гостей до ворот и кланялся, желая им счастливого пути, попутного ветра и скатертью дорожки…
Со вздохом облегчения дородный толстяк провожал быстро удаляющихся всадников и искренне желал лишь одного — никогда в жизни, и ни при каких обстоятельствах, не приведи великодушный Митра, не увидеть больше черноволосого гиганта и его свиту, тоже, в своём роде, ему подстать, ещё какую.
