От той части замка, где проживал во время своего заточения король Карл, остались одни развалины. В окружности остров имеет около шестидесяти миль, там сеют хлеб, производят другие предметы питания и разводят овец с шерстью, не уступающей котсволдской породе. А здешним ополченцам, которые считаются не хуже солдат и чья дисциплина самая высокая в Англии, когда-то, во времена короля Вильгельма, было вверено поддержание порядка на всем острове. По смерти тамошнего правителя стало известно, что губернатор был великий злодей и великий пройдоха: не было такого преступления, на какое он не пошел бы, чтобы достичь своей цели, однако он столь искусно их скрывал, что при его жизни чуть ли не все считали его святым. Меня удивило, что невежественный старик, сторож замка, помнящий его правление, так правильно расценил его. А впрочем, думаю, будь человек даже хитер как дьявол и даже если он жил и умер злодеем, но скрывал это так искусно, что его и после смерти считали честным человеком, все же кто-нибудь так или иначе, а прознает о нем всю правду. Правда и честность излучают особенный свет, которого не подделаешь; они подобны огню и пламени, которых не изобразить с помощью красок.
При королеве Елизавете замок был подновлен и приукрашен, к тому же по всей наружной стороне стены добавлен бруствер, что явствует из сохранившихся кое-где надписей: «1588. Е. R.»[4]
Суббота июля 30-го. Нынче утром, часов в восемь, снялись с якоря и шли против ветра до Ярмута, еще одного городка на острове, а там опять бросили якорь, потому что ветер не утихал и по-прежнему дул с запада. Ярмут еще меньше, чем Кауз, но построен лучше, почему и кажется издали красивее, и улицы там чистые и прибранные. В церкви есть один памятник, которым обыватели очень гордятся, мы пошли его посмотреть. Он воздвигнут в память сэра Роберта Холмса, одного из губернаторов острова. Это статуя самого сэра Роберта в воинских доспехах, побольше чем в натуральную величину, он стоит на собственной могиле с палицей в руке, между двух столбов из порфира. Вся мраморная часть надгробия очень хороша. Рассказывают, будто французский король предназначал этот мрамор для своего дворца в Версале, но по пути корабль разбило бурей, и мрамор был выброшен на этот остров; и сэр Роберт сам еще при жизни нашел для него новое употребление, и памятник был сооружен еще задолго до его кончины, хоть и не поставлен на теперешнем своем месте. Надпись, восхваляющая его, была будто бы тоже написана им самим. Можно подумать, что либо он вообще не имел никаких недостатков, либо держался неважного мнения о людях и не надеялся, что они сумеют поставить ему памятник, достойный воздать должное его добрым делам и поведать о них потомству.
